Я схватил Диану за локоть и вытащил ее в проулок, заставленный мусорными баками с запертыми крышками. В дальнем конце этой каменной расселины небесным видением манила Пятьдесят Третья улица, где сновали ничего не ведающие машины. Я поглядел через плечо в открытую дверь кухни. Ги лежал на спине, и обугленные грибы окружали его голову, как экзистенциалистская диадема. Сковорода соскользнула в сторону, открыв багровое лицо со вздувающимися волдырями. Один глаз был открыт, но взгляд, устремленный на флюоресцентный плафон, смотрел невидяще. Кухня позади была пустой. На полу багровела лужа крови, на белой эмали холодильной камеры багровели отпечатки ладони, но шеф-повар и Дурак Гимпель исчезли.
Я захлопнул дверь и показал на проулок.
— Иди!
Она не шевельнулась и только посмотрела на меня.
Я легонько толкнул ее в левое плечо.
— Иди.
Она подняла руку, словно регулировщик на перекрестке, мотнула головой и ткнула в меня пальцем.
— Не смей ко мне прикасаться!
— А что ты сделаешь? Натравишь на меня своего психотерапевта? Мне кажется, он протянул ноги, радость моя.
— Не смей так со мной разговаривать! Не смей! И не прикасайся ко мне, Стивен, предупреждаю тебя.
Дверь кухни распахнулась. Повернувшись — не думая, просто повернувшись, — я ее захлопнул и перед щелчком защелки услышал придушенный вскрик — злости или боли я не понял, да меня это и не интересовало. Я привалился к двери спиной и уперся ногами в асфальт.
— Хочешь постоять тут и обсудить все? — спросил я Диану. — Судя по звукам, он полон сил. — В дверь снова ударили. Я сдвинулся вместе с ней, но тут же опять ее захлопнул. Потом напрягся, готовясь к его новой попытке, но все было тихо.
Диана посмотрела на меня долгим, долгим взглядом, злобным и неуверенным, а потом пошла по проулку, опустив голову. Волосы у нее свисали по сторонам шеи. Я стоял, прислонясь к двери, пока Диана не прошла примерно три четверти пути до улицы, а тогда отступил и опасливо уставился на дверь. Она осталась закрытой, но я решил, что это ничего не гарантирует, и подтащил к ней мусорный бак и только тогда затрусил за Дианой.
Когда я добрался до выхода из проулка, ее там уже не было. Я посмотрел вправо в сторону Мэдисон, но ее не увидел. Поглядел влево — и вон она медленно переходит Пятьдесят Третью. Голова ее все еще опущена, и волосы все еще свисают по сторонам лица, как занавески. Никто не обращал на нее внимания. Люди перед "Кафе Готэм" пялились сквозь зеркальные стекла, как посетители бостонского океанариума перед аквариумом акул в час кормежки. Выли приближающиеся сирены — много их.