— Вот сюда, — сказал Рамон, наклоняясь вперед, чтобы получше разглядеть дорогу, потому что Пантеон находился ещё выше, на вершине холма, возвышавшегося справа от них.
Теодор увидел длинную стену, о высоте которой издали судить было трудо, опоясывающую вершину небольшого плато. К ней вела извилистая дорога. На стене красовалась та же надпись, что украшала стены кладбища, где была похоронена Лелия:
ПРЕКЛОНИТЕ КОЛЕНИ! ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ВЕЧНОСТЬ,
И МИРСКОЕ ВЕЛИЧИЕ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ПРАХ!
По указанию сторожа, дежурившего у ворот, он заехал на небольшую площадку, с двух сторон окруженную отвесными обрывами. Паренек лет шестнадцати тут же подбежал к машине и поинтересовался у Теодора, не нужно ли ему припарковать машину. Теодор поблагодарил и отказался.
— В прошлом месяце машина упала с обрыва. А я уже привык обращаться с американскими машинами, — по-английски сказал паренек.
Для того, чтобы развернуться, места здесь было явно недостаточно, но мальчишка продолжал авторитетно разводить руками, словно ему только того и было нужно — чтобы Теодор попробовал развернуться и сорвался бы в пропасть. Теодор припарковал машину рядом с другим автомобилем, поставив её передним бампером к кладбищенской стене. На обратном пути ему придется просто сдавать назад до выезда на дорогу, где уже можно будет развернуться.
Они прошли через ворота, и перед ними раскинулось целое поле могил и склепов, окруженное каменной стеной высотой в три человеческих роста и шириной в длину гроба. В кладбищенских стенах были устроены ячейки, закрытые квадратиками каменных плит, на каждой из которых было вырезано имя и даты. Земля под ногами была желтоватой и сухой, такой же, как и на том кладбище, где покоилась Лелия, словно ноги тысяч скорбящих вытоптали все до единой травинки. И все же голубоватые тени, отбрасываемые надгробьями и могильными камнями, зеленоватые следы влаги на камнях стен и живые и искусственные цветы — свежие, увядшие и сухие — в банках из-под расстворимого кофе и джема, придавали кладбищу сходство с картиной Жоржа Сера,[32] и оно уже не казалось Теодору таким уж мрачным. Он подошел к одной из пустых ячеек и заглянул внутрь. Она была выложена обыкновенным красным кирпичом. Очевидно, гроб был убран, так как на земле стояла прислоненная к стене квадратная каменная плита: Мария Хосефина Баррера 1888–1937. Покойся с миром.
— Здесь склепы сдаются внаем, — пояснил Рамон, — и если родственники не в состоянии оплатить аренду, то тело оттуда убирают.
Теодор кивнул. Ему когда-то уже приходилось читать об этом. Некоторые из трупов становятся знаменитыми мумиями, а от остальных просто избавляются, как от ненужного хлама.