— А тогда ты мне лично все расскажи! — шептал дед, сверкая своими черно-фиолетовыми глазами. — Иначе…
Бабушка Тома, наблюдавшая за этой сценой, которая разыгрывалась в углу гостиной, сказала с
сердцем:
— Олава! У тебя нутро рабовладельца, хотя должно быть наоборот! Не мучай ты нашу внучку!
— Кто ее мучает! — закричал дед Олава чисто мальчишечьим голосом. — Она сама меня мучает!
Глава XXXIII
Под деревом в метель
Все-таки этот вечер удалось кое-как дожить. Во многом и потому, что Олежка пребывал в сладких воспоминаниях, о свидании со своей золотой и серебряной Лидой. Ольге это было слегка обидно-, однако очень слегка. В самом деле, как левая рука может обижаться на правую, если правая, например, держит букет цветов, а левая — нет?! Так подумала Ольга на самом краешке сна. И потом провалилась в эту медовую, мягчайшую пропасть. И ничего плохого этой ночью ей не снилось. Как и, можно сказать, всегда…
— Ну? Ты ему ничего не говорила?!
Лида и Ольга сидели в школьном кафе за отдельным столиком, кругом веселился народ, отмучившийся после занятий… Да, конечно, здесь все было в курортном режиме. Но, что там ни говори, а уроки есть уроки, и учителя есть учителя, поэтому разрядка все равно необходима!
Ольга ничего не ответила на Лидии вопрос, лишь внимательно, пытливо, как раньше писали
в книжках, смотрела на свою… подругу. И без этих многоточий теперь уж не обойтись!
— Ну что ты на меня смотришь? — сказала Лида почти сердито. — Неужели думаешь, я просто так это сделала? Неужели ты не догадываешься, что на это у меня были самые крутые причины!
Оля ничего не успела ответить после такой, можно сказать, атаки, а Лида вдруг поднялась:
— Идем отсюда! Здесь все на меня смотрят! Идем на улицу!
Хотя там была настоящая метель, это напоминал о своем скором приходе февраль — кривые дороги. Однако Ольга не стала спорить, поднялась из-за уютного столика.
Они вышли на школьный двор, миновали заснеженный, сейчас очень тихий, очень безлюдный парк, который был частью Острова, выбрали скамейку — самую дальнюю, можно сказать глухую, стоящую в углу у стены.
— Садись, не бойся, я недолго! — сказала Лида, словно собиралась Ольгу в чем-то обвинять.
А сама говорила долго! И они в результате здорово промерзли. Но обе не заметили этого.
Нам можно рассказывать это не так подробно, не передавать каждое Лидино слово и каждую ее слезу, которых, кстати, было пролито немало… Итак, вот эта история.
Живет девочка, горя себе не знает. И даже более того — имеет все, чего только пожелает ее душа. И на Канарских островах она от простуды лечится, и на горных лыжах покататься может во Французских Альпах (есть такие замечательные горы, а в них еще более замечательные и очень дорогие курорты), и… Да господи боже мой, хочешь — заведем тебе тигренка? И завели бы, если б вовремя не поняли, что это довольно-таки опасное дело.