Тогда еще Лиде сильно нравилось, что с нею происходит, как она ловко обманывает Пашу: заходит в парадное некоего дома, закрывает дверь, а потом с другой стороны вылезает из окошка между первым и вторым этажом, прыгает, а там ее уже Димка ловит.
А Паша, он не то чтобы плохо ее стерег, он просто был уверен, что ничего не случится, И квартиру он знал, куда Лида якобы ходила. Она туда действительно пошла один раз, показала Паше, он и успокоился. Даже иногда не стоял перед домом, а уезжал… конечно, если она ему разрешала.
Итак, снимок относился к той поре, когда Лиде сильно нравилось общаться с Димкой и всей его «котлой». Она и не заметила, как ее там снимали… Но теперь ей этот снимок уже сильно не нравился!
Хотя, впрочем, он не был и особенным криминалом.
Конечно, от папки поощрения за него вряд ли дождешься. Ну да ничего, объяснимся как-нибудь. Допустим, это была репетиция к любительскому спектаклю… якобы.
Поэтому она сумела себя пересилить, подняла на Стариканди равнодушно-презрительные глаза, в которых не примешивалось даже капельки страха. Хотела сказать ему, что это пошлость, — прежде всего, что она не ожидала от него такой мелкой мести, что… да, в общем, тут много чего можно было бы наговорить, и все по делу. Но Лида, конечно, не могла этого сделать, ведь на переднем сиденье находился Паша.
Да она и не успела… Даже пригвоздить его взглядом она не успела. Потому что Стариканди открыл следующую фотографию. И там Лида увидела себя стоящей на перроне их Чашкинского вокзала. Она просто стояла — в этой фотографии вообще, казалось бы, не было ни малейшего криминала. Но Лида, увы, так думать не могла, потому что через пять или десять минут после мгновения, так сказать, запечатленного на этом снимке, Лида подошла к высокому, усатому дяде в пенсне и с лысиной. О лысине она узнала, когда человек этот на минутку снял шляпу… Такой был условный сигнал — что можно подойти. Да и Лида не знала его в лицо. Надо было спросить:
— Вы Семен Семенович?
Помнится, ей это дико нравилось тогда — условный знак, пароль…
Чувствуя, как все внутри сжимается от рискового веселья, она спрашивала у Стариканди:
— А чего, Димон, у того дяхона настоящая плешь или это парик?
Теперь Лида отчетливо поняла, что и «любовная» фотография не была случайной — за нею, как говорится, «секли»! И можно было только догадываться, что там еще заснято на этих карточках! С трудом Лида проговорила:
— Чего-то душновато здесь… Не хочешь прогуляться?
Димка даже не стал отвечать, просто открыл дверцу и вышел: ведь Лида Берестова теперь полностью была в его руках. И он это знал, и она. Оставалось только договориться об условиях сдачи в плен!