Гравюра исполнена была любовно и тщательно — я видел гневное лицо своего предка, харю чудовища, совсем по-человечески искажённую злобой и страхом, и даже местность мог узнать — да, это южная оконечность охотничьих угодий, мне не раз случалось гулять там ещё подростком. Помнится, в те времена я всякую свободную минуту посвящал фехтованию и, выхватив из ножен шпагу, самозабвенно играл в Мага Дамира, и от моих игрищ пострадал не один куст дикой малины…
Если бы мой предок Дамир мог услышать меня и прийти мне на помощь — разве понадобилось бы мне вступать в сделку с Черно Да Скоро?!
Тощая свечка догорала. Единственная свечка посреди тёмного, заброшенного, облупившегося замка…
Я вздрогнул.
Старый Итер давно спал в своей каморке — и всё же я явственно услышал, как наверху, в запертых спальнях, тяжело отдаются чьи-то шаги. Вниз по лестнице…
Я никогда не был трусом.
Шаги остановились у двери, ведущей в кабинет. Шорох, будто от большой раскрытой книги; тяжёлый вздох.
Тишина. Я сдержал дрожь.
Там, за порогом, никого нет. Это вздыхает замок.
— …Госпожа Танталь, госпожа! Госпожа Алана… всё не отзываются… Я думала, спят они долго, так уж и время завтрака прошло…
Служанка заламывала руки. Служанка чуть переигрывала — не было в её голосе ни капельки беспокойства за непутёвую госпожу Алану, был наигрыш, ухо прирождённой актрисы уловило его без труда. Хотя, если вдуматься, служанку винить не в чем — ну не прикипела она душой ко вздорной девчонке, которая швыряет свой ужин в лицо прислуге…
Рядом стояла тёмная, как тень, сгорбленная полуслепая старушка. Стояла и молчала; Танталь стиснула зубы и положила ладони на покатые старушечьи плечи:
— Не волнуйся, няня…
— И мне не отзывается, — скрипуче проговорила старуха. — Всегда, бывало… молчит-молчит, а я попрошу — и откроет…
Танталь вскинула подбородок, одним взглядом оборвала фальшивые причитания служанки и двинулась в комнату Аланы.
— …Или ты откроешь немедленно, или я пошлю за отцом.
За дверью было тихо. Ни дыхания притаившегося человека, ни скрипа половицы. Пусто.
Танталь закусила губу. Её раздражение мало-помалу сменялось беспокойством.
— Алана… Ты всерьёз решила свести нас всех в могилу?
Тишина.
— За господином Соллем послать, — свистящим шёпотом предположила служанка.
Танталь раздумывала. Она представила себе Эгерта, которому сообщают, что в запертой изнутри комнате его дочери тихо и пусто, ни живой души, никто не откликается…
По коридору затопали тяжёлые башмаки. Слуга так торопился, что за сотню шагов успел запыхаться, как после долгого бега: