— Молодой господин, — старичок поймал мой взгляд и прижал кулачки к сердцу, — вот вы, как человек приличный и, без сомнения, образованный… Могут ли призраки сколько-нибудь вмешиваться в людские дела? То есть, конечно, они могут пророчить и всякое такое, но правосудие, как мне кажется, настолько человеческое занятие…
— Ты девку порешил или нет? — угрюмо поинтересовался разбойник. — Ежели нет, то дело другое… а вот если…
Старичок возмущённо вскинул брови, но этого ему показалось недостаточно, тогда он всплеснул руками и замотал головой, всем своим видом показывая, насколько глупы и беспочвенны подобные обвинения. Женщина мрачно усмехнулась:
— А коли невинный… Чего ёрзаешь?
— Я не с вами беседую, — обиделся старичок.
Он думал, что беседует со мной. И напрасно — потому что я с ним разговаривать не желал.
Я устал. Тюрьма с вонючими тюфяками… Я не решался к ним притронуться и спал на голой лавке, а соседям по камере не надо было другого удовольствия, кроме как изловить на себе вошь и переправить мне под рубашку. Им казалось забавным, что я боюсь вшей…
А ведь прошла всего неделя. Подумать только, меня могли бы схватить ещё два месяца назад, и я просидел бы эти два месяца, и три, и четыре просидел бы в ожидании Судной ночи, как вот этот разбойник, и завёл бы со вшами дружбу, они бы у меня хороводы водили на ладошке…
Хорошо, что в Судной камере нету тюфяков.
А бежать из башни, как говорят, невозможно. Потому что подъёмный мост чуть не обваливается под тяжестью круглосуточной стражи, а в обводном рву они вывели какую-то гадкую тварь, ни за какие коврижки не стал бы я плавать в этом рву…
Рогатая судьба.
— Молодой господин… — Старикашка понимающе улыбнулся. — Человека приличного всё это должно страшно удручать… Меня, например, удручает — сырость, вонь… Но на самом деле нам неслыханно повезло. Уже завтра мы будем свободны как птицы.
Воришка всхлипнул:
— А Судья?
Старичок тонко улыбнулся. Это была покровительственная улыбка человека, который знает больше других.
— Поутру нас отпустят. — Тонкая стариковская рука по-отечески легла на воришкин затылок. — Не хнычь, малый. Без того сыро.
Женщина фыркнула. Разбойник молчал.
И во всей башне стояла тишина; вероятно, стражники на стенах ходили на цыпочках, обмотав сапоги тряпками. И дежурные на мосту переглядывались, прикрывая ладонями огоньки фонарей: тс-с… Судная ночь…
Я всё-таки не выдержал и опустился на холодный пол. Сел, подобрав под себя ноги. Привалился спиной к стене.
Скорей бы. Что бы там ни было — хорошо бы процедуре поскорее закончиться… Конечно, если в полночь в стене откроется потайной ход, и оттуда выберется наряженный призраком начальник стражи… Было бы забавно, но почему-то не верится. Не так просто.