Некоторое время камера оставалась неподвижной — очевидно, тот, кто снимал, стоял у входа в спальню. Потом я понял, что слышу его дыхание — он изо всех сил старался не шуметь.
Наконец камера переместилась вперед на несколько шагов, снимавший вошел в спальню и сразу направился в сторону от постели. Послышался щелчок, и стало еще темнее.
Камера медленно поворачивалась, показывая комнату. Слабый холодный свет просачивался сквозь шторы, высвечивая джунгли, нарисованные на стене, детский стульчик и стол, аккуратно расставленные на полке игрушки. Камера описала полный круг и вернулась к уже закрытой двери, а затем переместилась к области, освещенной тусклым светом электронного будильника. Теперь она снимала детскую кроватку.
Кровать со всех сторон окружали прутья, очевидно, в ней лежал малыш, который еще не мог перемещаться по миру самостоятельно. В кроватке спал ребенок. Можно было не только услышать дыхание, но и видеть, как поднимается и опускается на груди одеяло.
Пару минут ничего не происходило. Но не оставалось сомнений, что камера снимает комнату в реальном времени — я отчетливо слышал дыхание двух людей.
Происходившее на экране не могло долго удерживать мое внимание, и я уже собрался встать, когда услышал тихий звук, донесшийся из динамика телевизора.
— Что это было? — спросил я.
Гэри поднял руку, показывая, что мне следует помолчать.
Между тем камера повернулась и быстро опустилась на полметра. Теперь она снимала сквозь прутья кровати голову ребенка.
Я наклонился вперед, вглядываясь в тусклое изображение.
Мгновение ничего не происходило. Затем вновь послышался тот же звук, это был длинный выдох. Я сразу понял, что дышал не тот, кто держал в руках камеру, — иными словами, не Гэри. Ничего не происходило еще с минуту. Затем из динамиков послышался очень тихий голос.
«Я не знаю».
Я заморгал и осознал то, что услышал — вернее, что мне показалось. Тишина продолжалась еще пятнадцать-двадцать секунд.
«Кто-нибудь мог слышать?»
На сей раз я отчетливо расслышал голос. Слова звучали напряженно, как будто произносились с трудом. Глаза ребенка были закрыты. Тело оставалось неподвижным.
«Уходи», — сказала она, и на этот раз ее голос прозвучал нормально, так и должны говорить обычные дети.
«Нет, — ответил другой голос, который также исходил изо рта Бетани. — Никуда я не уйду».
Неожиданно ребенок повернулся на бок, в сторону камеры. Движение показалось резким и гневным.
Оператор затаил дыхание, он явно боялся, что девочка проснется, увидит его и закричит.
Однако ее глаза не открылись. Послышался тихий плач, грудь ребенка начала подниматься и опускаться чаще.