— Прости за новый шрам, — заранее извинился прорицатель у своего спутника.
Немой невыразительно кивнул, уже зная, что означает это напутствие, что-то нечленораздельное промычал и взглядом указал на приближающихся людей.
— День добрый, уважаемые лагодцы! — широко расставив руки, издали поприветствовал Назарин. — Мы пришли с миром. Все, что нам надо — забрать девушку, которая скрывается в вашем селении от правосудия.
Люди подошли ближе. Все вооружены, и не вилами и граблями, а мечами и саблями, моргенштернами и кистенями. Лагодцы полукругом обступили пришельцев. От толпы отделился крепкий мужчина в коротком тулупе и лисьей шапке, из-под которой выбивались ровные пряди седых волос.
— Я Клецвих, староста. А вы кто такие, чтобы говорить о правосудии? На службе у кого состоите?
— Паладины из Наицы, — протягивая грамоту, заявил прорицатель. — Староста, прошу не перечить воле храма Симионы. Поверьте, я не угрожаю вам. Нет. Девушка, которую вы приютили в своем доме, убийца и пособница темных сил. Сюда ведьма пришла, чтобы проникнуть в Хельхейм, к таким, как она. Но погоня заставила ее искать спасения в вашей деревне.
Староста внимательно изучал послание и, казалось, не обращал на речь Назарина никакого внимания, но дело обстояло иначе и прорицатель это знал. Клецвих не был обучен грамоте и, бессмысленно всматриваясь в пергамент, вникал в слова храмовника. Когда жрец замолчал, староста, наконец, оторвался от грамоты и оценивающе взглянул на путников.
Один — молодой, с гордым, властным взглядом и ровной осанкой. Видно, не привык склонять спину в молитвах. Одет он был в черную хламиду с острым, как у палача, капюшоном. На пояснице висел меч, оттопыривший рукоятью широкие, не перетянутые привычной пеньковой веревкой, одежды. Путник не был обычным жрецом — те не носили оружия. Значит, паладин.
Другой — узкоглазый кхет — худощав, невысок и жилист. Двигался скупо и точно, будто бой для него никогда не кончался. Своим спокойным, безразличным, исполосованным шрамами лицом он больше напоминал наемника, нежели паладина. Хотя разница невелика: грабили и убивали и те, и другие. И еще не ясно, кто чаще.
— Значит, паладины, — резюмировал Клецвих.
— Как написано. — Храмовник в хламиде добродушно улыбнулся. Но по ледяному взгляду нетрудно было догадаться, что в голове у него витают черные мысли. — Если не выдадите ведьму, деревню сожгут, — хладнокровно заверил он, все так же добродушно улыбаясь. — Вокруг немало рыцарей, свое дело они знают.
— Мы чтим законы Тройного Союза, — кивнул Клецвих. — Но мне невдомек: за какие такие провинности осудили девушку? Словам вашим я верю, но одних слов мало.