— Почему бы вам просто не покончить с собой? — взорвался Белл. — Почему бы вам не убить себя? Только на сей раз уж отнеситесь к этому не так халатно!
Вейл внимательно посмотрел на него. Потрясение в его глазах, где обычно читалась лишь легкая боязнь, испугало Белла.
Он попытался поправиться, добавив:
— Ну, разумеется, я не хотел, чтобы это прозвучало столь резко. Я просто хотел сказать: вот представьте, вы сидите дома, и у вас есть под рукой полный пузырек секонала, и тем не менее вы прыгаете в воду, отлично зная, что умеете плавать. На мой взгляд, вы могли бы положить конец всем своим страданиям, этим ужасным страданиям, которые вы испытываете, просто приняв несколько таблеток, и тем не менее вы предпочли этого не делать. Почему бы нам не сосредоточиться на том, что стояло за этим вашим выбором?
Потрясение в глазах у Вейла померкло.
— Мне показалось, что вы на меня вот-вот наброситесь.
— Господи помилуй, разумеется, нет. Ни за что на свете не стал бы этого делать. Пожалуйста, продолжайте.
Кажется, его уверения возымели действие. Вейл откинулся на кушетке в приятнейшем убеждении, что его психотерапевт пытается ему помочь.
В течение следующих нескольких месяцев Белл поставил себе задачу научиться скрывать гнев. Непосредственно перед назначенным сеансом он старался вспоминать о всякого рода радостных событиях. Но это не помогало: он попросту забывал о них, сталкиваясь с невзгодами пациента. Он пробовал заниматься физическими упражнениями, вновь взялся за греблю. Но мышцы у него стали так сильно ныть, что его характер даже ухудшился: теперь его раздражали все люди, а не только пациенты.
Однако в конце концов он обуздал свой гнев, научившись даже не ощущать его. Для этого надо было просто вести себя как все другие психиатры. Озарение явилось ему как-то днем, когда он собирался поплавать на лодке. Он остановился, сжимая весла в руке, и тяжело опустился на скамейку у воды.
Перед ним посверкивала Темза: серебро, сплавленное с огнем в предвечерних солнечных лучах. Он слышал плеск воды, шелест ветерка в ветвях и мириады автомобильных звуков. Порой ему казалось, что до него доносится разговор, который идет где-то в нескольких кварталах отсюда. Кто-нибудь мог бы счесть это проявлением неприятного смятения чувств, но для Белла это был момент абсолютной, бритвенно-острой ясности.
Как раз в это мгновение он и понял, что средства терапии можно использовать совершенно по-новому — подобно скальпелю хирурга. Можно задавать все те же вопросы, все так же поднимать брови, выказывать глубочайшее сочувствие, давать «положительное подкрепление» и прочее. И при этом можно иногда чуть-чуть принажать, изменить угол всего на несколько градусов — и ты сумеешь направить пациента в иную сторону.