— Но тогда Бушар был еще жив, а Кики с тех пор ушел на покой, ты сам мне говорил.
— По-твоему, такие типы, как Кики, когда-нибудь уходят на покой?
— Многие «плохие парни» легко могут разузнать твой адрес. В конце концов, существует Интернет. А помнишь, какой-то идиот репортер сделал интервью с тобой прямо на фоне твоего дома? Дело было очень громкое. Кто знает, сколько народу видело этот сюжет?
— Его не показывали на всю страну, я проверял. Только по местному телевидению.
— Местные каналы тоже покрывают большую территорию. Джон… — Делорм взяла его руку своими теплыми ладонями: это был один из тех редких случаев, когда она до него дотрагивалась. Лицо у нее было мягкое, и даже сквозь поволоку боли — возможно, даже благодаря своей боли, — Кардинал увидел, как же она сейчас невероятно красива. Он понял, что для работы она словно бы надевает совсем другое лицо — бронированное, чтобы легче выдерживать ежедневный фестиваль сарказма у них в отделе. Разумеется, так поступал и он, и все остальные, но ему вдруг показалось, что Делорм, единственная женщина в отделе, чем-то похожа на дельфина в бассейне, полном акул.
— С таким же успехом это может быть какой-нибудь твой сосед-пакостник, — заметила она. — Кто-нибудь из тех, кто затаил обиду на полицию. Тут не обязательно что-то личное.
Кардинал приподнял пластиковую папку:
— Судя по штемпелю — Маттава.
— Ну, тогда… Слушай, а почему бы тебе не махнуть на это рукой? Тебе ведь это не поможет. Тебе не станет легче. Если ты в это полезешь, тебе придется преодолеть уйму всяких сложностей. Я даже не уверена, что ты их сможешь преодолеть.
— Я собирался попросить об этом тебя.
— Меня. — Она посмотрела на него, и взгляд у нее уже не был таким мягким.
— Мне нельзя этим заниматься, Лиз. Я — лицо причастное.
— Я не могу это расследовать. Это не преступление — послать по почте мерзкую открытку.
— «Кто бы знал, что так повернется?» — прочел Кардинал. — Ты не считаешь это угрозой? Если учесть ситуацию.
— Я бы назвала это утверждением. Оно касается жизни в целом. Оно не содержит угрозы причинить вред в будущем.
— И ты даже не считаешь его двусмысленным?
— Нет, Джон, не считаю. Первая часть, конечно, отвратительная, но это не угроза. А вся эта штука в целом — глумление, не более того. По поводу глумления не заводят дел.
— А если Кэтрин не покончила с собой? — спросил Кардинал. — А если ее действительно убили?
— Но ее не убили. Она оставила записку. У нее было определенное прошлое. Те, кто страдает маниакально-депрессивным психозом, то и дело себя убивают.