Джамуга бежал; подвластные ему роды подчинились победителю.
Этот успех был одержан, между прочим, благодаря строгой дисциплине, господствовавшей в войске Чингисхана, который сумел искоренить в нем свойственную первобытным воинам привычку при первой же возможности бросаться на грабеж добычи. Одним из средств для достижения такого результата являлось внушение рядовым воинам убеждения, что по одержании победы добыча будет справедливо поделена между всеми участниками боя; другим средством был, конечно, страх тяжкого наказания за ослушание. Кроме того, Чингисхан, который уже успел к этому времени осознать, что только упорство — несмотря ни на какие неудачи — в преследовании намеченной цели может обеспечить победу над стойким врагом, отдал перед битвой с Джамугой своему войску следующий приказ:
«Если будет успех, то не гнаться за добычей, по окончании же всего дела разделить ее поровну. В случае, если бы был сначала неуспех, который заставит отойти в исходное положение, то ратники должны снова и снова атаковать: тому, кто, отступив, уклонится от повторения атаки, отрубить голову».[72]
Не обладавшие железной дисциплиной Чингисовых воинов войска Джамуги в битве с ними быстро расстраивались и рассеивались. Слава Чингисхана росла, и все новые и новые вожди родов и племен переходили к нему на службу и в подданство. Но в то же время подчинившиеся ему раньше представители знатнейших родов — Алтан, Кучар и другие, убедившись в ошибочности своего расчета на то, что Темучин будет послушным орудием в их руках, откочевали от него и подчинились Ван-хану в надежде, что с его помощью им в конце концов удастся устранить Чингисхана. Таким образом, несмотря на поражение Джамуги, враждебная монгольскому монарху коалиция не только не распалась, но еще усилилась новыми членами; на этот раз наиболее деятельным ее участникам удалось втянуть в свою орбиту и колеблющегося Вана-хана, действительно с опасением следившего за постепенным усилением своего союзника и соперника.
Последний до этого времени старательно поддерживал союзные отношения со своим названным отцом, извлекая из этого положения всевозможные для себя выгоды; в то же время для того, чтобы отвлечь мысли Ван-хана от дел на востоке, где он, Чингисхан, распоряжался самовластно, он искусно втравлял своего союзника в столкновения с его западными соседями в ожидании момента, когда он сам усилится настолько, что будет в состоянии открыто выступить против правителя кереитов. Однако на этот раз его хитрая политика сорвалась, встретившись с еще большим коварством врагов.