Почему она дежурит?..
Выбираюсь из-под полога. Никого нет, все спят.
За костром лежит Федор, прижавшись к стволу лиственницы и уронив беспомощно голову на грудь. Но ведь он должен был дежурить с вечера! Неужели еще полночь? Гляжу на небо, скоро рассвет.
Неслышно подхожу к Лангаре. Она вздрагивает от неожиданности.
— У тебя, однако, есть махорка? С пустой трубкой ночь шибко длинная, — говорит она.
— Еще этого не хватает, чтобы ты, Лангара, ночью дежурила!
— Я правильно делаю. Этот спи, он молодой, ему сон хорошо, — она показывает на Федора, — а те люди вчера шибко морились, вот я и сижу. Да без табаку ночь не пересидеть…
— Зачем тебе эта забота? Спала бы.
— У старого человека сон отлетает, как осенний лист от березы. — Она отрывает от шипящей на углях копченки благоухающий кусок, дает мне.
— Так рано не привык завтракать, — говорю я, подавая ей кисет, но от мяса все же не отказался.
Лангара достала из-за пазухи самодельную трубку с длинным таволжаным чубуком, опустила ее в кисет, зачерпнула табаку. Я подал горящий уголек.
В палатке послышался сдержанный голос Цыбина:
— Петька, дьявол, спишь?! А ну, живо на дежурство!
Кто-то зевнул, стал одеваться, зашаркал сапогами.
Из перелеска за марью, пронизанного лунным светом, появляются рогастые чудовища — олени. Направляясь к стоянке, они лениво шлепают по болоту, размешивая серебро воды и нарушая устоявшуюся тишину.
Озарился восток голубоватым светом.
Я подхожу к Степану. Он не спит. На чуточку бледном лице спокойствие.
— Как твои дела?
— Ничего, только рана горит.
— Температура?
Он приложил ладонь ко лбу.
— Сорок два! — и рассмеялся.
— Шутишь — значит, здоров.
Холод загоняет меня обратно под полог, и, засыпая, я опять думаю о Лангаре и Карарбахе. Что бы делали мы здесь, не сведи нас судьба, не раскрой она нам добрые сердца этих суровых с виду людей.
Лагерь весь на ногах. В котлах уже доваривается завтрак.
— Гляньте, снег! — показывает Павел на Становой.
Сквозь фиолетовую мглу утра выкроились по глубокому небу ослепительной белизны снежные вершины. В лучах только что поднявшегося солнца они, как белые костры, пылают по всему горизонту.
— Не вовремя снег, — говорю я, любуясь снежной панорамой гор.
— Приходит его пора… Боюсь, не успеем отнаблюдать, — обеспокоенно говорит Цыбин.
— Не успеете?.. Будете наблюдать по снегу.
Цыбин ежится, неловко мнется. Все слышат наш разговор, ждут.
— Тогда не будем медлить. Разрешите нам всем подразделением идти на голец. Нас много, и медведь не посмеет напасть.
— Вы уверены? Он молчит.
— Хватит и одного могильного кургана, за него еще надо дать ответ…