«Ты избавишься от нашего ребенка?» Филипп смотрел на меня растерянно.
«Нет», – сказала я. И стала плакать.
А потом было как в кино. Филипп обнял меня, высушил мои слезы, погладил меня по животу и спросил, может, мне лучше лечь, положив ножки повыше.
Очень скоро я пожалела, что беременность длится всего девять месяцев. Потрясающее состояние. Ты можешь есть, сколько хочешь, – все равно потолстеешь. Любой каприз тебе прощают, каждое желание исполняют. Тебе хочется, чтобы тебя жалели, требуешь внимания, и чтобы часами массировали ноги и спину, ты можешь смотреть по видео все диснеевские фильмы и реветь при этом, не опасаясь, что тебя застыдят. Вот что делают гормоны.
Два вечера спустя, это был вторник, Филипп специально приехал в Гамбург и подарил мне кольцо.
«Я рад всему», – сказал он и протянул мне пакетик.
Куколка&кукленок.
Потрясенная, я смотрела на камень. Он был прекрасен, и кольцо прекрасно мне подошло. Все могло бы быть прекрасно, если бы я… Если бы я не перепутала цвета бумажки во время теста на беременность.
Давайте начистоту. Как можно правильно разобраться в этих идиотских инструкциях, когда ты так волнуешься? Не поможет и незаконченное высшее университетское образование. Я всегда путаюсь с инструкциями. Чаще всего я мельком проглядываю их, а дальше полагаюсь на свою интуицию, которая меня постоянно подводит, – особенно если дело касается правописания, мужской психологии или новейших технических достижений, таких как Интернет на мобильном телефоне, DVD-плеер, или оборудование системы ISDN.
Чем, в конце концов, труднее воспользоваться: мужчиной или CD-бреннером? Я не знаю. И в том, и в другом я разбираюсь так себе, мне хватает и нескольких работающих стандартных функций.
Я попыталась, по возможности, щадя его чувства, втолковать Филиппу, что он пока папочкой не будет.
«Кольцо действительно великолепно, – начала я, – но я не могу его взять».
«Почему? Это не в твоем стиле – отклонять подарки».
«Но… понимаешь, Бюлов-медвежонок… положение… так сказать, обстановка изменилась».
«Прекрати называть меня медвежонком. Не понимаю ни слова. Можешь ты говорить вразумительно? Что за обстоятельства изменились? Ребенок не от меня?»
Он угрожающе приподнялся, глядя на меня со смешанным выражением строгости и ужаса, и кусая свою нижнюю губу, – что он всегда делает, когда нервничает или напрягается.
Я была крайне оскорблена и ничуть не меньше польщена тем, что он мог подумать такое. В то же время я очень надеялась, что раз он предполагает худшее, в чем можно признаться, то только испытает облегчение, когда узнает правду.