— Кстати, а почему вы сейчас не на работе?
— Наша фирма временно закрыта. Последствия кризиса.
— Понятно. А на что вы существуете?
— У меня дома, как видите, есть компьютер. Беру работу на дом. Набираю на компьютере текст разного рода рукописей. Сейчас все пишут, весьма популярное занятие.
— Быстро печатаете?
— Я работаю с текстовым редактором, господин сыщик. Если у меня на работе временные трудности, то это еще ничего не значит, могу пока продержаться.
— Рад за вас. В наше время это качество особенно ценно. И все-таки день встречи с Лилией припомните.
— Я не делаю в своем календаре пометок о свиданиях ни с подругами, ни с мужчинами.
— А про мужчин я еще не спрашивал. Заранее хотите отмазаться?
— Среди моих знакомых нет подозрительных молодых людей на роль убийцы-маньяка. Мне нечего скрывать.
— Зато мне есть о ком спросить. Один молодой человек, например, у которого в последнее время обитала Лиля, утверждает, что она часто вспоминала некую подругу Лену и даже навещала ее незадолго до своей смерти.
— Может, быть. Лена — имя распространенное, а Лиля была девушка крайне общительная. Так что все могло случиться, только я-то тут при чем?
— А ведь к этой Лене Лилия, судя по всему, поехала и вечером седьмого сентября, когда ее мама стала настаивать на ее явке к нам в МУР.
— Да? Странно, ничего про это не знаю.
— Значит, никаких показаний на этот счет дать не хотите? Подумайте хорошенько, Елена Викторовна.
— Хочу. Хочу дать показания. Во-первых, заявляю, что не знала никакого Серебрякова, даже на лестничной клетке и у дверей соседки ни разу с ним не сталкивалась. И если моим родителям так не повезло сесть с ним в один лифт, когда его задумали убрать, то лично я к этому никакого отношения не имею. Можете запротоколировать, я это с огромным удовольствием подпишу.
— Спасибо, большое спасибо. И за чай тоже.
Леонидов решил пока не настаивать на продолжении беседы с упорной дамой. Поэтому он преспокойно подождал, пока Елена Завьялова запрет за ним дверь, и позвонил в соседнюю квартиру.
Лана возникла в дверном проеме, одетая в умопомрачительный красный костюм и в полной боевой раскраске. Губы алели на ее лице, как флаги не так давно свергнутых коммунистов, ноги блестели толстым слоем лайкры толщиной пятьдесят ден. Только вместо туфель на ней были домашние тапочки, пара розовых ушастых уродцев, основательно потрепавшихся от непрерывного применения.
Она бросила на Леонидова взгляд победительницы если не в целой войне, так по крайней мере в одном из ее генеральных сражений:
— Я уже ухожу.
— Могу составить компанию.