Леонидов ехал к женщине, вокруг которой завязался такой плотный клубок сложных человеческих взаимоотношений, и не представлял, как сможет эту женщину в чем-то обвинить. Он боялся не справиться со своими чувствами и подпасть под ее обаяние. Красота всегда вызывает в людях священный трепет, даже если она создана для того, чтобы разрушать.
Лада Анатольевна Елистратова жила с мужем и сыном в одном из старых микрорайонов Зеленограда. Их квартира на десятом этаже выходила окнами на раскинувшийся вокруг города лес. Огромное кухонное окно было своего рода рамой для роскошного пейзажа, отражавшего красоту начавшейся осени.
В эту картину великолепно вписывалась невысокая женщина, опиравшаяся спиной о подоконник и обратившая к Леонидову красивое, но с уже начавшей увядать красотой лицо. Она сама была ранней осенью, еще молодой и прекрасной, испорченной только легкой грустью и сожалением о том, что лучшие дни все-таки позади. Черные длинные волосы Лады Анатольевны, скрученные в узел на затылке, подчеркивали прекрасную форму головы и выгодно оттеняли голубой цвет глаз. Ни одна из линий этого изумительного лица не была красива сама по себе: нос слегка вздернут, глаза небольшие, а рот, в противоположность им, слишком велик, ресницы обычной длины, легкие веснушки на щеках. Но все вместе составляло гармонию, которая называется красотой. Глядя на нее, хотелось стать хоть немного причастным к редкой красоте, на которую иногда расщедривается матушка-природа.
«Пожалуй, Ирина Сергеевна пристрастна к этой женщине, хотя всячески от этого открещивается», — подумал Леонидов, вспомнив, как отозвалась о Ладе Серебрякова.
Они молчали уже минут десять. Он не решался начать разговор: Лада привела его на кухню и замерла у окна, ожидая вопросов.
— Что же вы молчите, Алексей Алексеевич? Правильно я запомнила ваше отчество? — наконец проявила инициативу она и, уловив ответный кивок Леонидова, продолжила: — Я готова с вами побеседовать, хотя, признаться, неважно себя чувствую. Последние дни были не самыми приятными в моей жизни.
— Извините. Не прийти к вам я не мог. И есть доля вашей вины в том, что приходится сегодня так тяжело . переживать. Если бы вы вышли замуж за Серебрякова пятнадцать лет назад, то сейчас ни вам, ни вашим близким не было бы так больно.
— Вы были у Ирины? Боюсь, ее иллюзии имеют мало отношения к тому, что произошло на самом деле. Все, что она вам сказала, лишь бред ее уставшего воображения. Столько лет жить надеждой на признательность Александра — от этого можно помешаться.
— А она к вам не так жестока, Лада Анатольевна. И я не нашел у нее следов умственного расстройства. Ирина Сергеевна не кинулась обвинять вашего мужа в убийстве, хотя на основании ее показаний дело давно могло быть раскрыто.