– Сюда давайте, мы тут пленного взяли!
Ритка старалась не смотреть на скрючившиеся обожженные трупы, сквозь обуглившуюся черную корку которых, просвечивало красное мясо. Странно, но какой-то гордости или удовлетворения она не чувствовала. Наоборот, отвращение к самой себе.
Наконец, страшное место осталось позади.
Они подошли к связанному эсэсману, возле которого сидел Еж. Андрейка пояснял тому, что латыш реально неправ. И сейчас не прав и в контексте политическом тоже. И что еще проситься будете обратно к России, но уже поздно будет – не возьмем.
– Чего, Еж, политинформацию ч-читаешь? – спросил Юра.
– Объясняю ему важность момента. Чтобы проникся.
– А смысл? Все равно сейчас в расход пустим, чтоб не дышал. А то вон как ему больно дышать-то…
Гаупт вздрогнул на этих словах деда.
– Глико-чо! – удивился Кирьян Васильевич. – Понимает по-человечьему!
– К-куда он денется…
– Понял? А я тебе, что говорил? Или все расскажешь, или шлепнем на месте! – и Еж убедительно клацнул затвором.
В этот момент подал голос Вини, внимательно изучавший офицерскую книжку гауптштурмфюрера:
– А ведь я его знаю…
– Чего? – удивились все в один голос.
– Это тот самый Герберт Цукурс. Я про него в универе доклад делал…
– В к-каком универе? – переспросил Юра.
– Ребят, вы чего? Я же историк, все-таки. Он летчиком был до войны. Популярный был, как у нас Чкалов. А в июле сорок первого перешел к немцам служить. В команде некоего Виктора Арайса служил. Так что ли?
Вини сел на корточки перед полулежащим Цукурсом.
– Четвертого июля сожгли заживо в рижской Большой хоральной синагоге около полутысячи евреев. Так?
Цукурс зло прищурился, не отводя взгляд от студента, но не говорил ни слова.
– Восьмого декабря расстреляли около трехсот детей в больнице на улице Лудзас. Так? Это же вы с Арайсом на груди у себя новорожденных разрывали руками! Так? К началу декабря 1941 года, согласно отчёту СС-айнзацгруппы "А", в Латвии было уничтожено уже более тридцать пять тысяч евреев, а за всю войну, из более чем восьмидесяти тысяч латышских евреев, уцелеет только сто шестьдесят два человека. Кстати, историки потом долго спорить будут, кто из вас эту знаменитую фразу сказал: "Что за латыш, если он не убил ни одного жида?"
– Вы странные, какие-то… – вдруг прохрипел Цукурс. – Много знаете… Жалко я вас не прибил… Краснопузые сволочи!
– Но, но! – приосанился дед. – Это еще посмотреть надо – кто краснопузый, я или ты, ирод балтийский!
И плюнул ему в лицо:
– Ритулька, девонька отойди-ка… – ласково сказал Кирьян.
Она молча покачала головой. Мол, не пойду.