Дремов пробыл в батальоне весь день, еще раз внимательно просмотрел позиции рот первого эшелона, а уходя, сказал:
— Продолжай, комбат. Игра стоит свеч.
С каждым днем напряжение нарастало. Чувствовалось, что приближаются какие-то важные события. Ночью со стороны противника часто взмывали осветительные ракеты. Раздавались пулеметные и автоматные очереди, а то и пушечные выстрелы.
Из штаба дивизии приходили все новые и новые распоряжения об усилении бдительности и повышении боевой готовности подразделений.
Пятого июля на два тридцать ночи в полку готовился ночной поиск. Время выхода уже приближалось, но когда командир полка намеревался уйти на специально оборудованный у самого переднего края наблюдательный пункт, раздался резкий телефонный звонок. Зная, что такие тревожные вызовы бывают, лишь когда кто-то срочно требуется комдиву, он остановился.
— Эх ты! Не уйдешь.
Без каких-либо вступлений командир дивизии генерал Булатов сказал:
— Сосед слева захватил «языка». Противник снимает минные заграждения. Значит, переход его в наступление возможен в самое ближайшее время. Приведите полк в боевую готовность. Личный состав следует укрыть, оставить только наблюдателей. Обо всем замеченном докладывайте немедленно.
На том разговор и закончился. В трубке было слышно, как телефонистка торопилась вызвать другой полк.
В блиндаж почти одновременно вбежали начальник штаба, замполит и командир полковой артгруппы майор Кобзев. По их лицам Дремов все понял.
— Пошли на НП, там и будем разбираться, — поторопил он, но начальник штаба все же успел доложить, что в батальоны сигнал тревоги уже передан.
Короткая июльская ночь бледнела. В пойме речушки сгущался туман. Земля, притихнув, насторожилась. И не успели офицеры занять свои места на НП, как в воздухе загудело, разноголосо заклокотало — над головами понеслись тысячи снарядов. Под ногами и все вокруг вздрогнуло. Вслед за вспыхнувшим в нашем тылу огненным заревом в стороне противника грохнул потрясающий взрыв. И все вокруг озарилось бурым пламенем. Разрывы слились в общий грохот. Ни Дремов, ни другие офицеры не поняли, что могло так мгновенно произойти. На какое-то время все оглушенно застыли. Лишь после повторного залпа майор Кобзев выкрикнул:
— Вот это силища!
Стало ясно, что началась наша артиллерийская контрподготовка. Дремов посмотрел на часы. Стрелки показывали два часа двадцать минут. Так пятого июля сорок третьего, разорвав предрассветную тишину, на обширном участке фронта южнее Орла началась одна из решающих битв Отечественной войны.