— Теперь-то позволишь подзаправиться? — И потряс ослабленным ремнем. — Ну а потом допрошу эсэсовцев. Так, что ли, капитан? — Он перевел взгляд на Сорокина.
У дома Дремов встретил ординарца. Забравшись с ножом в палисадник, солдат нарезал букет роскошных, с росинками на лепестках, роз.
— Ты смотри! — удивился Иван Николаевич, поймав на себе счастливый взгляд обветренного, обожженного пороховой гарью солдата, казалось, давно позабывшего о цветах, о ласке, о любви и вообще о нежностях, хотя в его возрасте в другое время они должны быть его неразлучными спутниками. — А я-то и не заметил, что они цветут, — с грустью произнес Дремов, а про себя подумал: «Одичали мы, ожесточились наши сердца».
Полузашторенные окна слабо пропускали свет, в доме стоял полумрак. Было тихо. Закурив и склонившись над развернутой картой, Дремов задумался. Надо было во всем разобраться и сделать все возможное для лучшей подготовки полка к предстоящим наступательным боям. «Судя по всему, — рассуждал он, — войска будут и дальше развивать преследование, а это значит, что самостоятельные боевые действия подразделений примут еще более широкие масштабы. Конечно, за эти несколько дней всех вопросов не охватить. Значит, надо обратить внимание на главное — на подготовку личного состава к форсированию рек. Впереди их предостаточно, и больших и малых: Десна, Сейм, а в полку немало таких бойцов, которые настоящей реки и в глаза не видели.
Обязательно надо провести занятия с офицерским составом. В полк пришло много молодых. Необходимо напомнить каждому об инициативе, смелости в принятии решений, пойти на риск во имя достижения решительной победы над врагом. Надо, чтобы офицеры понимали, что, хотя на войне без жертв не обойтись, они должны сделать все, чтобы этих жертв было как можно меньше. Нужно научить офицеров умению завоевывать доверие подчиненных, ибо только тогда командир может быть уверенным в том, что его подчиненные не пощадят себя для выполнения приказов, что они по его команде смело пойдут в бой. Вот только тогда он сможет себя считать настоящим командиром.
В общем дел предстояло много. И Дремов стал набрасывать для себя личный план на предстоящие четыре дня передышки.
— Отдохнули бы, товарищ полковник. Всю ночь глаз не смыкали, — предложил, переступив порог, ординарец.
— Не возражал бы, да только сейчас не до этого. — Поднявшись, Дремов хотел было идти к пленным, но с веранды донесся незнакомый голос. «Кто бы это?» — подумал Дремов, заправляя гимнастерку.
В комнату вошел низкорослый полковник. Дремов догадался: Соскин.