— Наконец добрался и до вас. — Поздоровавшись, полковник сел. — Все, знаете, подталкиваем отстающих. У вас-то дела обстоят успешно. Еле догнал. Солидно оторвались, товарищ Дремов, — льстиво посмотрел он на Ивана Николаевича. — Все здесь собрались? Хотелось ближе познакомиться с полком, его офицерским составом, а то все довольствовались разговорами по телефону.
Сказал это и тут же стал крутить ручку телефона. Связавшись с генералом Булатовым, доложил:
— Так я у Дремова. У него вроде все превосходно, занял чудную виллу, так что можно отдохнуть. Правда, товарищ Дремов выглядит далеко не свежо. Нельзя таких не щадить. У него ведь хватает старых ран. — Он покосился на Дремова с прищуром, от которого у Ивана Николаевича по спине побежал неприятный холодок. — Очень жаль, что надо возвращаться. Хотелось побыть здесь подольше. Есть, есть! Сейчас выезжаю. Вот видите, — обратился он к Дремову, — предполагал одно, а у начальства другие планы. А вам, Иван Николаевич, действительно надо бы подлечиться.
— Сейчас не до лечения! Не то сейчас время! Да и с чего вы взяли, что я болен? При чем здесь мои старые раны?
Соскин не дал ему закончить. Отмахнувшись, продолжал снисходительной скороговоркой:
— А-а! Ваша скромность ни к чему, хотя известно, что скромность украшает большевика.
Думая в дороге об этом сумбурном разговоре, Соскин одновременно с некоторым раздражением испытывал удовлетворение оттого, что ему удалось пустить пробную стрелу: «Пусть Дремов подумает, поломает голову. Авось и правда сляжет. Вначале в медсанбат, а там можно будет постараться и подальше отправить, с таким расчетом, чтобы в дивизию уже больше не возвратился».
Проводив Соскина, Дремов долго смотрел ему вслед, пытаясь понять, чем были вызваны его настойчивые рекомендации сейчас же ложиться в медсанбат. «Что-то тут нечисто. Не думаю, что здесь проявилась действительная забота», — заключил он.
Подошел капитан Сорокин.
— Пленных, товарищ полковник, привели. Оба эсэсовцы. Один ранен в ногу.
— Помощь оказана? — машинально спросил Дремов, не переставая думать о настоятельной рекомендации замкомдива.
— Перевязали…
Направляясь к пленным, Дремов встретил на тропинке Великого. Он бежал снизу, от речушки, на ходу вытирая мокрую голову.
— Водичка обжигающая, Иван Николаевич. Советую и вам освежиться…
— Хорошо. Попробую чуть позже. Ты отдохни пока, а я займусь вон этими, — кивнул он в сторону лип, куда солдаты привели пленных.
Разместившись на табуретке так, чтобы было видно лицо лежавшего на носилках фашиста, Дремов обратился к нему по-немецки: