— Вызывай Заикина, выясни обстановку, — приказал он начальнику штаба.
— Вызывают, — отозвался Великий, направляясь к радиостанции.
Великому еще не приходилось слышать упреки от командира за потерю связи с подразделениями полка, и сейчас он был зол на себя за то, что не доложил о случившемся сразу. Однако Дремов и без доклада начальника штаба, только по тону его далеко не уверенного ответа ясно понял, что связи с батальоном нет и надо принимать решение без выяснения обстановки на его направлении. Он хорошо помнил положение Боевого устава о том, что не тот заслуживает упрека, кто в стремлении выполнить приказ не достиг намеченной цели, а тот, кто, стараясь получить исчерпывающие данные обстановки, проявляет бездеятельность. Его насторожило то, что в характере действий противника появилось что-то совсем новое, чего раньше не наблюдалось. По опыту предыдущих боев он знал, что труднее всего нашим войскам было сбросить противника с. занимаемых им оборонительных рубежей, но как только прорыв удавался, дальнейший успех наступления чаще всего зависел от того, успеют ли наши подразделения сорвать намерения противника, занять промежуточные рубежи в глубине. Ночью он, как правило, откатывался быстро. На этот же раз, судя по всему, решил не отходить, а вести бои за восстановление утраченного рубежа. Это свое предположение Дремов основывал на том, что наблюдал подход из-за речки нескольких механизированных колонн.
Петляя вдоль реки, запутавшейся в лозняке, они в основном тянулись вдоль того большака, на котором вел бой первый батальон. Не теряя времени, Дремов приказал капитану Лаптеву атаковать противника с ходу.
Батальон перешел в атаку без задержки, и его удар был очень чувствителен для противника. Он помог оправиться батальону Заикина. Именно в тот момент, когда батальон Лаптева начал атаку, дружно ударили пулеметы, застрочили автоматы, стали непрерывно бить орудия и минометы и на участке Заикина.
— Хотя и не удалось связаться с батальоном, а получилось настолько удачно, что нарочно не придумаешь, — стал объяснять Дремов подошедшему артиллеристу. — Давай, Сомов! Давай и ты всем полком по скатам. Надо батальону помочь.
И артиллеристы Сомова ударили.
Дремов видел, как стремительно катилось вдоль большака пламя боя, знал, что там атакуют его бойцы, но не мог наблюдать их продвижение. Атакующая цепь промелькнула лишь один раз, когда высотка была освещена ракетами.
— Вот он, Заикин! — выкрикнул Дремов, чувствуя, что его как бы обдало горячим дыханием сотен бойцов, докатившимся до полкового НП. «Еще удар, и батальон будет здесь, прорвется», — кричало все у него внутри, но лощину неожиданно оглушил рев танковых моторов. Должно быть, задержавшись на привале, они отстали от ушедшей вперед моторизованной колонны и теперь, чтобы нагнать ее, вырвались из-за горы на предельной скорости. Из-под лязгавших гусениц сыпались снопы белых искр.