Загипнотизированный сияющим видением собственного величия, Секстон, словно в тумане, пересек комнату. Подошел к копировальной машине и включил ее, готовясь снять копии с тех бумаг, которые прислала Рейчел.
— Что вы делаете? — озадаченно поинтересовалась Гэбриэл.
— Они не убьют Рейчел, — решительно заявил Секстон.
Сенатор полагал, что даже если с Рейчел произойдет что-то ужасное, это лишь укрепит его позиции. В любом случае выигрыш за ним. Риск вполне оправданный.
— Для кого эти копии? — уже с резкостью спросила ассистентка. — Пикеринг велел никому ничего не говорить!
Секстон отвернулся от ксерокса и взглянул на Гэбриэл, удивившись, насколько непривлекательной она вдруг показалась ему. В этот момент сенатор казался неприступной скалой. Все, что требовалось для осуществления его мечты, он держит в руках. Ничто не может его остановить. Никакие обвинения в коррупции. Никакие слухи о его сексуальных похождениях. Ничто на свете.
— Отправляйтесь домой, Гэбриэл, — приказал он. — Вы мне больше не нужны.
Все кончено, подумала Рейчел.
Они с Толландом сидели бок о бок на корме, и ствол пулемета смотрел прямо на них. Пикеринг узнал, куда Рейчел послала факс. В офис сенатора Седжвика Секстона.
Рейчел сомневалась, что отец получит сообщение, которое Пикеринг оставил на его автоответчике. Директор НРУ имеет все шансы появиться в офисе сенатора раньше, чем кто-нибудь туда придет, еще до начала рабочего дня. Если Пикеринг уничтожит полученный факс и сотрет запись своего сообщения раньше, чем появится Секстон, то необходимости вредить сенатору не возникнет. Пикеринг был, возможно, одним из тех немногих людей в Вашингтоне, кто мог без особого труда получить доступ в офис сенатора. Во имя национальной безопасности может совершаться и не такое.
Но если вдруг это осуществить не удастся, то директора НРУ не затруднит подлететь к окну офиса на вертолете и разбить аппарат факсимильной связи ударом ракеты «хеллфайер». Впрочем, что-то подсказывало Рейчел, что в этом необходимости не возникнет.
Сидя рядом с Толландом, девушка удивилась, обнаружив, что он нежно взял ее руку в свою. Пожатие было сильным, но теплым и мягким. Их пальцы переплелись настолько естественно, словно они держались за руки всю жизнь. Единственное, чего она хотела сейчас, — это быть в его объятиях, чтобы он укрыл ее наконец от рева бушующего вокруг ночного океана.
Но она понимала, что такого никогда не случится. Этому просто не суждено быть.
Майкл Толланд чувствовал себя человеком, обретшим счастье по дороге на виселицу.