Музыканты расположились на полу.
Томимая безудержной икотой, я наблюдала, как они подстраиваются друг под друга. Дудят, клацают, бряцают, что-то подкручивают на грифах гитар. Один ударник, оказавшись не у дел, неприкаянно прохаживался кругами. Он то и дело совался со своими советами, но только создавал дополнительные помехи. То шнур из гитары выдернет, то ногу кому-нибудь отдавит. В конце концов довел-таки Кощея.
– Слушай, Саня, заглохни уже!
Я вообще-то не понимала, зачем нужен ударник без барабанов. Взяла и спросила его об этом.
– Да ведь ударная установка громоздкая слишком, – удивился моему вопросу худыш. – Я для сегодняшнего концерта маракасы привез. Мне их один перуанец подарил. Здесь, на Арбате Он их выбросить хотел, а я попросил. Он и отдал. Все равно расколотые…
В доказательство он развернул огромный носовой платок и бережно достал оттуда две расписные деревянные погремушки.
Пока я ими трясла, а ударник несколько невпопад пританцовывал, создавая у меня латиноамериканское настроение, коллектив наконец приготовился.
– Все, Саня! – скомандовал лидер. – Кончай это гонево! Мы начинаем!
Он принес откуда-то высокий табурет. Влез на него, оказавшись со мной лицом к лицу. И, пробежавшись пальцами по струнам, сказал:
– Я хотел бы начать свое выступление с лирических композиций… – Повернувшись вполоборота к стоящей позади него команде, предупредил: – Ромик! Давай с «Бездушного кумира»!
Музыканты заиграли вступление.
Собственно, играли из них только двое – сам Кощей и басист. Ударник же извивался, потрясая перед собой маракасами, но их звука я не слышала. А Курчавенький и вовсе ничего не делал. Стоял с саксофоном в руках и жутко гримасничал. Вероятно, чтоб не скучать, разминал мышцы лица.
Глядя прямо на меня, Кощей запел:
Ее взгляд, словно молния, слепит глаза
И своей красотой затмевает рассвет.
И померкли на алтаре образа
Перед той, что прекраснее нет…
Ух, ты! Как тяжело, оказывается, находиться под его прицельным огнем. Вот как он девкам головы-то кружит!
Я даже от волнения икать перестала. Чуть не расплакалась – так меня его лирика пробрала! Хорошо хоть Саня вовремя вступил вторым голосом. Затянул в изнеможении, как будто шел по этапу, на мотив российского гимна зачем-то – я и сбросила с себя наваждение. И дальше слушала Кощея, не глядя ему в глаза, даже тогда, когда он в песне обратился ко мне с неожиданной просьбой:
Порви мои бездарные стихи —
В них тонкий нерв разорван неуклюже.
Захлопни дверь, распахнутую в стужу, —
В нее, как снег, врываются грехи…
Целый час у меня сновали мурашки по позвоночнику. А потом угомонились, объявили перекур.