Девушка сжалась всем телом и вдруг, вырвавшись из рук Вайса, спотыкаясь.
побежала по дорожке.
Иоганн догнал ее.
— Ну, — приказал он, — не делайте глупостей!
Он тщательно продумал информацию Центра об этой "Ольге", и вывод, к которому он сейчас пришел, показался ему единственно правильным.
Он заговорил с ней спокойно, уверенно.
— Ольга эвакуировалась вместе с институтом в Свердловск. А вы — Нина.
Ваш отец жив, и никто его не репрессировал. Единственное, что меня сейчас интересует: с какой целью вы выдали себя за Ольгу? И хорошо, если вы скажете правду. От этого будет зависеть для нас с вами очень многое.
— А если я ничего не скажу?
— Как вам угодно, — сказал Вайс. — В таком случае можете оставаться той.
за которую вы себя выдаете.
— А кто я сейчас?
— Насколько я информирован, немецкая агентка. Изменница Родины. Так?
— Слушайте, — тихо произнесла она, — вы хотите мне внушить, что вы не такой немец, как все?
— Допустим...
— А может быть, вы просто...
— Вы не гадайте, — посоветовал Вайс.
— Хорошо, — сказала девушка и добавила с горечью: — В сущности, мне сейчас уже нечего терять.
— Вот именно, и если командование узнает, что вы почти ничего не видите.
вас все равно швырнут за бесполезностью обратно в лагерь. — И Вайс добавил беспощадно: — Кому нужны слепые!
Вот что Иоганн услышал от девушки.
Да, действительно, ее отец взял в свою семью Ольгу, дочь репрессированного полковника. Потом, когда началась война, Нина стала санинструктором в части, где комиссаром был ее отец. Попала в плен.
Какой-то предатель донес немцам, что она вовсе не дочь комиссара. Решил он так потому, что отец держал себя с ней на фронте строго, совсем не по-родственному. К тому же предатель этот знал от кого-то, что комиссар взял в свою семью дочь репрессированного полковника. Вот он и подумал.
что Нина не дочь комиссара, а дочь репрессированного. Так он и донес немцам, добавив, что отец девушки — бывший начальник штаба, крупный военный деятель.
На допросах Нина сперва все это отрицала. А потом товарищи посоветовали ей не сопротивляться гестаповцам, назваться той, за кого ее принимали, — Ольгой — и подписать все требуемые бумаги.
В разведывательную школу она пошла, надеясь, как только выбросят в тыл, воспользовавшись полученным оружием, уничтожить своего напарника и бежать.
И когда девушка, закончив рассказ, сказала, что теперь Вайс может передать ее в гестапо или расправиться с ней по своему усмотрению, он ответил не сразу.
Иоганн колебался. Поверит ли ему Нина? Сумеет ли, когда узнает, кто он, преодолеть радость, которую — Иоганн знал это по своему опыту — иногда труднее скрывать, чем самое горькое разочарование?