— Сама не знаю, что он для меня значит. — Помолчав, я добавила: — Маленькое уточнение. Я знаю, что в постели он просто супер, но насчет всего остального ничего не могу сказать. Когда я о нем думаю, то краснею — не исключено, что я в него влюбилась. К сожалению, я начинаю подозревать, что он из тех, кто никому ничего не обещает, что он просто кот, может, даже потаскун. И это плохо, потому что у меня впервые за последние два года нет ощущения, что мое сердце — это такой же ненужный атавизм, как аппендикс.
— Я, конечно, не психолог, но, возможно, ты еще не настолько готова к серьезным отношениям, как тебе кажется.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Возможно, тебя потому к нему и влечет, — что он немножко кот и ты точно знаешь, что он не претендует ни на что серьезное.
— Кто его знает. Я думала, что два года — достаточный срок, чтобы прийти в себя после развода. У меня такое ощущение, что я трепыхаюсь, как тунец, которого поймали на крючок и бросили на дно лодки. Давай поговорим о твоих делах. Как у тебя с этим парнем, с Митчеллом?
— Мы мило пообедали вместе, он обещал позвонить, но не позвонил. Я оставил на его автоответчика сообщение — никакого толку.
— Тогда больше не звони.
— Да знаю я, знаю. Мне бы надо быть жестче, но я ничего не могу с собой поделать. Обычно когда мне кто-то долго не отвечает, я делаю какую-нибудь глупость, например, могу послать вырезку из газеты с какой-нибудь статьей, которая, как мне кажется, может его заинтересовать.
Я улыбнулась и предложила:
— Тогда советую на несколько недель отказаться от подписки на «Таймс».
Лэндон пошел на кухню посмотреть, как там цыпленок. Я осталась одна и в тишине потягивала шампанское. Мне нравится бывать у Лэндона: его квартира с двумя спальнями изначально была точно такой же, как моя, но он ее перестроил — убрал стенку между обеденной зоной и второй спальней, и в результате получилось большое свободное пространство вроде берлоги со светло-серыми стенами, серым травленым паркетным полом и серыми же стульями и диванами. Остальная мебель в квартире в основном антикварная, она из темного дерева и составляет резкий контраст с серым фоном. У Лэндона отличная коллекция рисунков, среди них есть даже один рисунок Мэри Кассатт, доставшийся ему в наследство от матери.
Все восемнадцать месяцев — ровно столько продлилось мое краткосрочное замужество — мы с Лэндоном жили по соседству, но тогда мы не были знакомы, разве что иногда перекидывались парой слов в коридоре. Когда мой брак приказал долго жить и я, выходя на балкон подышать воздухом, надумывалась, не сигануть ли вниз головой, одно из наших «привет — привет» переросло в посиделки за бутылкой вина, и вскоре мы стали вместе гулять по окрестностям. Конечно, с коллегами по «Глянцу» и «Гет» и с университетскими подругами у меня было больше общего, но из-за того, что Лэндон жил совсем рядом со мной, он постепенно стал самым близким моим приятелем.