Он достиг бунгало Люкки, не останавливаясь, продолжал движение, в голове мелькнула мысль о Пауле. Если он расскажет ему свои мысли, вероятно, это поможет и Паулю.
Машинально переставляя ноги, Якоб свернул на узкую дорогу, метр за метром мимо земельного участка Хайнца Люкки. Он еще не достиг кукурузного поля, вплотную подходившего к террасе, когда услышал голос, бессмысленное бормотание, обрывки слов, от волнения смешивающихся друг с другом.
Якоб резко остановился, как будто получил удар в затылок. Он повернул налево, пробежал по газону, окружавшему террасу, перепрыгивая через ступеньки, бросился к входу. Дверь была закрыта, стекло разбито. Только несколько осколков плотно торчали в корпусе двери.
Перед встроенным в стену камином на полу лежал Хайнц Люкка. Кровь на ладонях, руках, рубашке, брюках, голова неестественно вывернута на сторону, лицо почти на спине… Якоб сразу понял: Хайнц мертв. У ног Люкки лежала Таня: короткая белая юбка испачкана кровью, тонкая кофточка — вся разодранный окровавленный лоскут.
Бен стоял рядом с сестрой, кудрявые растрепанные волосы спадали на глаза. Он беспорядочно размахивал в воздухе руками, у его ног валялся окровавленный нож.
Губы не поспевали за словами, которые он старался произнести. Но Якоб знал их все: «друг», «руки прочь», «прекрасно», «больно», «сволочь», «прекрасно делает?».
Одно мгновение Якоб слышал его бормотание, даже не успев за этот миг все осознать. Услышал свой вопль, одним прыжком оказался у камина, схватил длинную кочергу, отпрыгнул назад, уже с занесенной для удара рукой.
«Теперь — конец! — прокричал он. — Раз и навсегда».
Со свистом рассекая воздух, кочерга опустилась вниз. Бен еще какое-то время постоял, качаясь между лежащими на полу телами. Затем рухнул.
* * *
Тем временем Труда все продолжала драить поверхность стола, не в силах ни думать, ни чувствовать, ни даже нормально смотреть. Перед ее глазами колыхалась серая пелена, время от времени полностью лишая ее слуха. В какой-то момент пелена в ушах разорвалась от равномерно возрастающих и убывающих звуков. Они были далеко, очень далеко. Звуки сирены, которые внезапно смолкли. Но Труда поняла: что-то случилось.
Она отложила в сторону тряпку и села на стул. Голову пришлось подпереть рукой, вторую руку прижать к груди. Под ребрами горело как в огне. Огонь поднялся к плечу, охватил пламенем левую руку, и она полностью онемела. Однако голова стала ясной. Настолько ясной, что Труда мгновенно поняла: отправившийся ко двору Лесслеров Якоб, должно быть, уже дошел и узнал, что Бен нашел на этот раз. Звуки сигнальной сирены, наверное, относились к Паулю и Антонии, возможно, к Якобу тоже.