* * *
Я открыла глаза и обнаружила себя все в той же своей машине, у подъезда собственного дома с четким пониманием того, что такое случайным не бывает.
Я достала телефон и впервые в жизни набрала номер, который был записан им самим несколько лет назад, практически в первые дни знакомства.
― Возьми, Сонечка, время сейчас разное, мало ли что. Баба ты умная, сама понимаешь ― это на край.
Вот он каков ― край, оказывается. Трубку сняли сразу, но ни слова не прозвучало оттуда, из той бездны, куда еще не вернувшись окончательно в мир, так привычно называемый реальным, я позвонила повинуясь чему-то неодолимому, имеющему свои истоки за гранью разума и простого здравомыслия, там же, где брала свое начало моя страсть к игре и свободе, из неодолимого стремления к пределу, за которым каждому воздастся по вере его. Ни слова, ни звука, оглушительное молчание длилось, соединяя миры. Это был мой выход.
― Я согласна, Иван. От такого не отказываются. ― и совершенно уверенная, что так и не услышу ни слова, нажала на кнопку «выкл».
Жить страстно и жить страстями, это две большие разницы, как говорят в Одессе.
Кости, брошенные уверенной и твердой рукой, все никак не могли остановиться.
* * *
― Учить меня начали так рано, что я и сама не понимала, что меня уже учат.
Мы сидели с Катериной все на той же кухне, она всегда отказывалась от всех моих предложений встретиться, как теперь это принято где-нибудь в «приличном месте» и объединить приятное общение с вкусной едой. Нет, она совсем не была затворницей и дикаркой. Знахарство ― это был ее путь и судьба, а кроме этого у нее была совершенно неожиданная работа, она занималась трудными подростками. Думаю, тем, кем занималась она, очень повезло. Со временем я поняла, что разговоры, которые мы вели, действительно были невозможны где-нибудь, кроме этой хитрой квартирки, где все-таки была та самая комната, которую я ожидала увидеть, идя к ней в первый раз. Там были старинные книги и старинные иконы. Там были свечи, и огромный шкаф с травами, мазями, какими-то загадочными порошками, большинство из которых она готовила сама, уезжая обычно на все лето в деревню, или привозила уже готовыми от своего наставника.
― Это дочка моя настояла, чтобы я все сюда убрала, ― со смехом рассказывала она мне.
― Я раньше все на кухне держала, так она однажды чуть из заговоренной муки блинов не напекла. Так напугалась: «Убери, ― кричит свои снадобья, ― а то заварю чай из какой-нибудь твоей травы, сама потом будешь хвост с рогами у меня выводить». Шутит, конечно, но в общем-то права. Меня и батюшка за легкомыслие уж столько ругал.