— Да что теперь вырастет? Полынь да лебеда!
— Какой прок будет партийной конференции от такой чести?
— Время сеять давно ушло. А если надо, без клеверища земли хватит, — раздавались голоса.
Сторонники Пастуховых кричали иное:
— Что у нас: колхоз или шарашкина контора? Раз сказано — паши!
— Выключить и отдать под суд! Будет тут каждый дисциплину нарушать — что у нас выйдет?
— Наказать подкулачника!
Никто в те годы не брал слова, чтобы высказать обстоятельно свои мысли. Решали хлесткими выкриками, горлом.
Собрание разделилось на две части.
— Чего там! Раз мы колхозники, значит, люди государственные! Государство корма найдет! У него закрома не с наши! Все теперь делается по плану! — кричали одни.
— Нельзя портить клеверище! У нас и так небогато с сенокосами! Зимой-то чем будем кормить скотину? — отвечали другие.
Решение правления отменили. Правленцы не посмели настоять на своем — исключить Василия Ефимовича. Боялись, что их самих обвинят во вредительстве. Но злобу затаили. И скоро все это почувствовали.
Через несколько дней снова было собрание. В тот год их было особенно много. Сидели с вечера до рассвета. Иные успевали тут же и выспаться. Идет, бывало, шумное собрание, а где-нибудь на полу у порога спят-похрапывают несколько человек.
На этот раз решали вопрос о пасеке. Вновь организованная пасека погибала.
— Почему пропадают пчелы? — напористо спрашивали колхозники председателя.
— Собрали со всех крестьян — вот и гибнут, — отвечал пчеловод Никиша Пастухов. — У некоторых они были заражены гнилой болезнью, если хочешь знать. Небось, каждый что похуже в колхоз отдал.
— Это ты похуже отдал, а другие — самолучшие ульи!
— А куда делись мед и сахар, что выдали на подкормку?
— То еще весной скормили…
— Тем, у кого крыльев нету?
— Трутней много стало вокруг пасеки!
— То-то туда и председатель и все правленцы повадились! Кто каждый день пьяный ходит? На брагу мед и сахар перевели!
За столом сидел секретарь партийной ячейки и, казалось, ничто его не интересовало. Все знали, что ему нельзя говорить: болеет горлом. Но его присутствие подбадривало людей. При нем колхозники не боялись говорить без стеснения обо всех правленцах, да и те действовали не так нахально.
Сквозь махорочный дым в президиум летели гневные и злые слова:
— Понасажали на нашу голову!
— Снять воров!
— Кого поставишь пчеловодом? Не тебя ли?
— Он шмеля от пчелы не отличит!
— У Никишки две пасеки было!
— Он с малолетства привычный!
— Ворует он!
— А ты видел? Не пойман — не вор!
— Василия Ефимовича поставить надо на пасеку! Он капли чужого не возьмет!