— Привет, Гусев! — окликнул его начальник штаба. — Значит: «По походному публичному дому— огонь!»?
Командиры засмеялись.
— Это ты такую знаменитую команду подал? — спросил командир первого батальона. — На весь Халхин-Гол гремит.
— Красноармеец Снопов. Есть у меня такой. Он сейчас обязанности командира взвода управления выполняет. — И, вспомнив этот случай, капитан тоже засмеялся.
Дней десять назад с наблюдательного пункта заметили оживление в тылу у японцев: слышались возбужденные крики, стук, звон. Иногда различали чуть ли не детские голоса, смех.
Артиллеристы и соседние подразделения пехоты насторожились. Что затевает противник? Ко всеобщему изумлению, в половине первого часа ночи грянула музыка. Играл духовой оркестр. И так всю ночь.
— Что за черт! — ругался Андрей. — С чего самураям так веселиться? День святого лодыря, что ли, празднуют?
Андрей терпеть не мог неопределенности и нервничал. Всю ночь ждали нападения, готовились к нему. Штаб полка через каждый час запрашивал: «Что предпринимают японцы?»
Наступил рассвет. Взошло солнце. Оркестр перестал играть. Капитан решил прилечь и немного соснуть. Укрываясь шинелью, он вдруг услышал голос Николая Снопова:
— Ах вы, кобели окаянные! Ах вы… Гусев насторожился.
— Батарея, к бою! — донеслась до него команда Снопова. — По японскому походному публичному дому! Прицел…
Капитан побежал к стереотрубе. Сквозь утреннюю дымку в одной из долин он разглядел хорошо замаскированные палатки, японских офицеров и женщин. Это был дом терпимости, прибывший на передовую для поднятия самурайского духа. Офицеры и проститутки возвращались к палаткам. Позади шли денщики.
— Первому один снаряд! — продолжал командовать Николай.
— Отставить «один снаряд»! — крикнул капитан. — Батарея! Четыре снаряда… Огонь!
Через несколько минут от японских палаток полетели клочья.
Капитану уже не раз приходилось рассказывать об этом случае, и вот его снова заставили повторить.
Пришел майор Шилов и пригласил всех на совещание. У входа в палатку он шепнул Гусеву:
— Завтра генеральное начинаем. Капитан молча сжал ему руку.
* * *
В ту ночь на фронте многим было не до сна. В ротах проводились партийные и комсомольские собрания, читали обращение Военного совета.
Николай побывал на огневой позиции, в тылу батареи, где размещались кухни, поговорил с каждым бойцом. Настроение у всех было приподнятое и решительное.
Час наступления приближался.
Еще до восхода солнца послышался ровный гул моторов. С каждой минутой он нарастал и становился гуще. Над дальними сопками в тылу, где небо было еще темное, показались тяжелые бомбардировщики. Первые звенья их, шедшие углом вперед, уже приближались к переднему краю, а из-за горизонта появлялись все новые и новые эскадрильи. Маленькие шустрые истребители, сопровождавшие их, сновали вокруг.