Поставив картину на пол, она пыталась собраться с мыслями. То, что она обнаружила Хенрика, потрясло ее.
— Мой сын Хенрик бывал здесь. Ты помнишь его?
Держа картину перед Аделинью, она указала на Хенрика. Прищурившись, он кивнул.
— Помню. Очень милый юноша. Как он?
— Он умер.
Луиза сделала свой выбор. Здесь, на Иньяке, в доме чужого человека, она могла позволить себе открыто сказать все, что думала.
— Он убит в собственной квартире.
— В Барселоне?
В ней вспыхнула ревность. Почему всем известно больше, чем ей? Она же как-никак была ему матерью и воспитывала его, пока он не встал на ноги и не начал жить своей собственной жизнью.
Одна мысль поразила ее. Он всегда говорил, что защитит ее, что бы ни случилось. Может, именно по этой причине он никогда не упоминал о квартирке в Тупике Христа?
— Что, собственно, произошло, никому не известно. Я пытаюсь разузнать и потому иду по его следам.
— И они привели тебя сюда?
— Потому что он здесь бывал. Ты написал его портрет и, как мне кажется, рассказывал ему о том же, о чем рассказывал мне.
— Он спрашивал об этом.
— Откуда он узнал, что ты что-то знаешь?
— Слухи.
— Кто-то должен был рассказать о тебе. А ты в свою очередь рассказывал кому-то еще. Распространять слухи — человеческая способность, требующая терпения и смелости.
Он не ответил, и она продолжила. Подбирать вопросы было незачем, они сами слетали с языка:
— Когда он приезжал сюда?
— Не так давно. Вскоре я написал эту картину. Перед началом дождей, если не ошибаюсь.
— Как он сюда добрался?
— Как и ты. С полковником, на его джипе.
— Он был один?
— Один.
Правду ли говорит Аделинью? У Луизы возникли сомнения. Не было ли рядом с Хенриком другого, невидимого человека?
Аделинью, похоже, понял, почему она замолчала.
— Он приезжал один. Зачем мне врать? Лгать у могилы покойного — не лучший способ отдавать дань его памяти.
— Как он нашел тебя?
— Благодаря моему другу Раулю. Он гордится своим именем. Его отец, которого тоже звали Рауль, был на том самом корабле — как он там назывался? — доставившем Фиделя и его друзей на Кубу, где они начали свою освободительную борьбу.
— «Гранма».
Он кивнул.
— Верно, «Гранма». Из-за течи яхта грозила пойти ко дну. Люди страдали от морской болезни, зрелище удручающее, не иначе. Но обманчивое. Через несколько лет они прогнали Батисту и американцев. Только называли их не американцами, а «янки». Yankees gо home. Этот боевой клич облетел весь мир. Сегодня наше правительство ковриком стелется перед этой страной. Но когда-нибудь мы откроем всю правду. Как они помогали бельгийцам и даже португальцам втаптывать нас в землю.