Ёран Вреде открыл лежавшую перед ним пластиковую папку.
— Ответа нет, — сказал он. — Хотя ему бы полагалось быть. Я сожалею. По несчастному стечению обстоятельств, результаты экспертизы оказались испорчены, анализы надо провести заново. Врачи и лаборатории работают. Причем тщательно, а на это нужно время. Но, естественно, в первую очередь мы ищем признаки внешнего воздействия. Их нет.
— Хенрик не был самоубийцей.
Ёран Вреде долго смотрел на нее, не отвечая.
— Моего отца звали Хуго Вреде. Его считали самым счастливым человеком на свете. Он часто смеялся, любил свою семью, каждое утро с какой-то чуть ли не безумной радостью бежал на работу в типографию «Дагенс нюхетер». И все же в сорок девять лет покончил с собой. У него родился первый внук, ему повысили зарплату. Он только что завершил долгую судебную тяжбу со своими сестрами и стал единоличным владельцем дачи на Утё. Мне тогда было одиннадцать, совсем ребенок. Перед сном он всегда заходил ко мне и крепко обнимал. Однажды во вторник утром он, как обычно, встал, позавтракал, почитал газету; в общем, находился в привычно приподнятом настроении, что-то напевал, завязывая шнурки на ботинках, перед уходом поцеловал маму в лоб. Сел на велосипед и уехал. Он ехал своей всегдашней дорогой. Но у поворота на Турсгатан внезапно свернул в сторону. На работу не поехал. Направился за город. Где-то неподалеку от Соллентуны свернул на узкие тропинки, которые ведут прямо в лес. Там есть свалка, ее видно с самолета, на подлете к определенной посадочной полосе Арланды. Он слез с велосипеда и исчез среди груд металлолома. Его нашли на заднем сиденье старого «доджа». Он принял большую дозу снотворного и умер. Мне было одиннадцать. Я помню похороны. Конечно, смерть отца стала сильным потрясением. Но еще сильнее — боль непонимания. Похороны прошли под знаком загадочного, мучительного вопроса «почему?». Поминки обернулись долгим, затянувшимся молчанием.
Луиза почувствовала, что ей брошен вызов. Ее сын не имеет ничего общего с отцом Ёрана Вреде.
Ёран Вреде понял ее реакцию. Перелистал лежавшую перед ним папку, хотя прекрасно знал, что там написано.
— Никакого объяснения причин смерти Хенрика у нас нет. Единственное, в чем мы уверены, — внешнего насилия не было.
— Это я и сама видела.
— Нет ни малейших признаков того, что причиной его смерти стал кто-то другой.
— Что говорят врачи?
— Что никакого простого или мгновенного объяснения не существует. И неудивительно. Когда умирает молодой, здоровый человек, за этим должно крыться нечто неожиданное. Придет время, и мы узнаем.