Он спас меня из застенка, именуемого приютом для обедневших девиц благородного сословия — спас совершенно бескорыстно, он ведь тогда не знал, что, выйдя на подмостки, я принесу немалый доход ему и труппе! Он никогда ни к чему меня не принуждал, всегда позволяя оставаться собой даже на ту единственную сумбурную ночь я согласилась сама, из любопытства… Его одного не обманули мои надсадные стоны — он оценил моё актёрское мастерство, и только. Он знал о философии «картошки» и «шпината»; он видел меня насквозь, он знал обо мне всё — до того самого момента, как в жизни моей объявился Луар Солль.
Вряд ли Флобастер станет мною торговать. Нас слишком многое связывает… И всё же ему не следовало обнадёживать хозяина гостиницы. Я же понимаю, он его обнадёжил… Зачем?!
Я замедлила шаг, и в глазах моих стыли слёзы. Вместо того, чтобы заступиться… Из-за денег? Из-за этой проклятой скидки?
Мне показалось, что меня предали. На мостовой застыли обращённые в лёд помои; я не поднимала головы и потому сперва увидела лишь высокие дорожные сапоги.
Потом будто что-то толкнуло меня в затылок, я подняла красные глаза — прямо передо мной неспешно шёл Луар Солль, и обветренное лицо его было бесстрастно, как у человека, совершающего ежедневную надоевшую прогулку.
— Луар!!
Он обернулся — без удивления, будто его то и дело окликают. Брови над отрешёнными глазами чуть сдвинулись:
— А… Танталь…
Я готова была поклясться, что он с трудом вспомнил моё имя.
Впрочем, в тот момент мне было не до гордости; я едва удержалась, чтобы не схватить его за рукав:
— Здравствуй…
Он кивнул в ответ. Казалось, он постоянно складывает и делит в уме многозначные числа.
Мы пошли рядом; он явно не собирался примеривать свой широкий шаг к моему, и поэтому мне приходилось почти бежать.
— Луар…
Он чуть повернул голову, и в уголках его рта мне померещилось подобие улыбки. Странно, но горло моё сжалось при одной только мысли, что хорошо бы коснуться его и пойти с ним, и жить в одном доме, и вечно спать в одной постели… Почему — нельзя?
Он отвернулся. Нет, это была не улыбка — просто губы стянуло запёкшейся коркой.
— Луар… Ты…
Надо было спросить, был ли он в Каваррене и говорил ли с отцом но слова не шли с языка. Нельзя так напрямик спрашивать… Он же понимает, чего я жду, какого ответа…
Он не понимал. Он жил в своём мире, отделённом от меня прозрачной скорлупой — от меня и от той ночи в повозке, в холщовом домике, на осеннем ветру…
На мгновение я похолодела от суеверного ужаса — а Луар ли это? Не призрак ли погибшего на большой дороге паренька, такой повзрослевший, равнодушный призрак?