Служанка принесла горячее мясо в горшочках и баклажку кислого вина; Флобастер кивнул мне и с урчаньем принялся за трапезу. Мне на секунду захотелось поверить, что вот мы поедим, вытрем губы и так же молча вернёмся обратно; конечно, это была глупая мысль. Флобастер никогда не отступает перед задуманным — а сегодня он задумал нечто большее, нежели просто сожрать свою порцию в моём почтительном присутствии.
И, конечно, я не ошиблась.
Он обождал, пока я закончу обгладывать доставшееся мне рёбрышко (дело делом, а есть мне хотелось ужасно). Помолчал ещё, хлебнул вина. Сморщился. Я терпеливо молчала.
Наконец, он сдвинул брови и ещё дальше выпятил нижнюю губу:
— Ты… Ведь не дура, Танталь.
Я молча согласилась.
Начало не понравилось ему самому. Он снова поморщился, как от кислого:
— Поэтому… я удивился. Что тебе в этом родовитом щенке?
Я поперхнулась вином.
Своей огромной пятернёй он поймал мою беззащитную руку и крепко прижал к столу:
— Ты ведь не дура… была до сих пор. Ты ведь тогда, помнишь, клялась мне по малолетству, что и замуж не выйдешь, и ерунды всякой не будет… Ну я, положим, уже тогда понимал, что клятвы забудутся, как время придёт… Ладно, Танталь. Можешь не верить, но я бы тебя с чистой душой отпустил бы… Если б видел, что… понимаешь. Что это по-человечески… — он перевёл дух. Наклонился ближе, прожигая меня маленькими пристальными глазами:
— Вот только то, что сейчас… Дурь это, Танталь. Глупость. Угар… Не путайся с ним. Не знаю, почему — но только ничего, кроме горя… этот парень… ты нужна мне в труппе!! — он вдруг разъярился, может быть, от того, что не находил подходящих слов. Выпустил мою руку; сурово вперился исподлобья: — Ты нужна…
Залпом осушил свой стакан. С грохотом поставил его на стол. Отвернулся.
Я молча смотрела, как сползают по стенкам опустевшего стакана одинокие кислые капельки.
С Флобастером трудно. У него собачий нюх. Вот только объяснить ничего мне, наверное, не удастся; почуял-то он мгновенно, но вот понимает по-своему.
— А я буду в труппе, — сказала я без выражения. — Не собираюсь… Никуда…
Он снова подался вперёд:
— Послушай… Будешь-не будешь… Без тебя не пропадём. Ты — пропадёшь.
Я не выдержала и фыркнула. Не то чтобы презрительно — но он тут же налился кровью:
— Соплячка… Ты… Да помнишь…
Он собирался меня попрекнуть. Хотел напомнить, из какой дыры меня вытащил и что впоследствии для меня сделал. Я всем ему обязана, и это правда, тут не поспоришь, тут нечего возразить. Он хотел пристыдить меня, ткнуть носом, размазать по столу — но осёкся. Замолчал; налил себе ещё вина и снова залпом выпил.