— На самом деле я белый и пушистый, — пошутил Дронго.
— Какой ты пушистый, — показала на его голову Софья Оганесовна. — Волос совсем не осталась. Ничего, Медея, карты говорят, что у него денег много. Пусть наденет хороший парик, и мы его возьмем.
— Боюсь, что не получится, — пробормотал Дронго.
— Что не получится? — сурово взглянула на него Софья Оганесовна. — Не хочешь жениться на такой красавице?
— Софья Оганесовна! — Медея, не сдержавшись, вышла из-за стола.
— Не нужно обижаться, — прокричала ей вслед старуха, — это пусть он обижается. Он, видишь ли, не может. Что ты не можешь?
— Парик на голову не смогу надеть, — заметил Дронго, — у меня голова от него вспотеет.
Линовицкая, подавляя смех, отвернулась.
— Голова потеет, — задумчиво произнесла старуха, — ничего. Что-нибудь придумаем. У меня есть знакомый. Он сапожник. Любую мазь приготовить может. От радикулита, от боли в спине, от ревматизма. Какую хочешь. Он тебе такую мазь сделает, голова потеть не будет…
— Договорились, — кивнул Дронго. — А потом вы слышали шум на лестнице, когда Халупович не мог попасть в свою квартиру.
— Конечно, слышала, — Софья Оганесовна положила карты на стол. — Такой шум стоял! Милиция приехала, дверь ломали, замок выбивали. Шум был на весь дом. Я все слышала, милый. Я даже на площадку вышла, думала, человека убивают. Хотя нет, подожди, — она посмотрела на разложенные карты, — еще какой-то милиционер приходил поздно вечером. Я его видела, когда он во дворе стоял. Потом на этаж поднялся. И сразу шел.
— Это был ваш участковый?
— Нет. Но он был в форме. И сразу ушел.
— Ясно.
Дронго залпом выпил остывший чай. Затем взглянул на следователя:
— У меня больше нет вопросов.
Линовицкая поняла намек.
— Спасибо за чай и беседу, — она поднялась.
— И за карты, — добавил Дронго. — Значит, у меня все будет хорошо?
— Замечательно. Такая карта тебе вышла, я давно подобного не видела. Я бы за тебя сама замуж пошла, если бы была помоложе… Ты, девочка, его не упускай, — обратилась она к Линовицкой, — он знаешь какой мужчина? Такие карты раз в тысячу лет выпадают.
— Учту, — улыбнулась Линовицкая.
Появившаяся в коридоре Медея открыла шкаф, где висела их одежда.
— Вы на нее не обижайтесь, — шепнула она.
— Что вы! — искренне сказал Дронго. — Она изумительный человек. Мудрый и добрый. Спасибо вам, Софья Оганесовна, за все.
— Приходи еще, дорогой. И знаешь, что я тебе скажу? Не переживай, что у тебя волос мало осталось. Зато ты умный, все понимаешь, — подмигнула ему старуха.
Когда они вышли на лестничную площадку, Линовицкая расхохоталась.