— А где была Ольга? Она ведь спустилась вслед за вами?
— В гараже, — Трошкин достал носовой платок и вытер лоб, — она передала записку охранникам, чтобы они выпустили нашу машину.
— И вы выехали из гаража, — вздохнул Дронго. — Когда мы выезжали следом за вами в автомобиле Миши, один из сотрудников охраны сказал мне, что им влетело от Шальнева за то, что они выпустили машину с Трошкиным без надлежащего досмотра, руководствуясь запиской Халуповича.
— Они должны были осматривать все машины, — не выдержал Шальнев, — поэтому я им и устроил втык. Чтобы в другой раз неповадно было.
— Но у них было разрешение Халуповича, — напомнил Дронго. — Зато нашу машину они обыскали тщательно. И, конечно, ничего не нашли. Но именно в тот момент у меня появились первые подозрения. Ведь девочку так и не нашли. Ни живую, ни мертвую. И почему она сбежала? Логично было предположить, что она возьмет ключи, чтобы сбежать домой. И почему она не сделала этого вчера, когда осталась вечером с Ольгой? Почему именно сегодня? Если она, конечно, сбежала. А если ее похитили? Как это могло произойти? И здесь я вспомнил, что Эдуард Леонидович был сегодня на допросе у вас, Валентина Олеговна.
Она слушала его внимательно, не перебивая. Услышав свое имя, она вмешалась в разговор:
— Сейчас вы объявите, что во всем виновата следователь прокуратуры.
— Нет, — усмехнулся Дронго, оценив степень ее максимализма, — конечно не скажу. Но именно после разговора с вами Халупович садится в машину и звонит Шальневу. Он рассказывает ему о допросе и добавляет, что сейчас для него важнее всего девочка, внучка Елизаветы Матвеевны, как главный свидетель, от которого зависит его судьба. Вы говорили нечто похожее, Эдуард Леонидович?
— Говорил, — подтвердил Халупович, — Валентина Олеговна интересовалась где находится внучка погибшей. У меня даже сложилась такое впечатление, что она думала, будто это моя дочь.
— Я так не думала, — заметила Линовицкая, — я лишь хотела выяснить, где находится девочка.
— И тем не менее, вы об этом его спрашивали, — заметил Дронго, — затем Шальнев передал телефон Трошкину, и Эдуард Леонидович повторил ему слова об исключительной важности такого свидетеля, как пропавшая девочка.
— Да, — кивнул Халупович, — я это действительно говорил.
— Я знаю. Дело в том, что Трошкин сообщил вам о нашем появлении в офисе. Мы приехали сюда с уважаемой Оксаной Григорьевной.
Та усмехнулась, оценив его реверанс.
— Очевидно, вы были еще под впечатлением допроса и разговора с Трошкиным, так как сообщили мне, что скоро приедете. При этом вы сказали, что следователь снова вас мучила.