— То, что я испытываю, очень трудно передать словами, — отвечал капитан. — Внезапно я почувствовал сильное недомогание, которое сопровождалось прострацией, оно вынудило меня вернуться домой и сразу же лечь в постель.
— А с той минуты, как вы находитесь в постели?
— У меня судороги и конвульсии, дрожь во всех членах и попеременно то озноб, то сухой жар.
— Стакан воды, — попросил доктор. Затем, подавая его больному, сказал:
— Попробуйте выпить.
Думесниль проглотил несколько глотков.
— Все вызывает у меня отвращение, — произнес он. — Впрочем, мне трудно глотать.
Доктор двумя пальцами надавил чуть пониже желудка.
У больного вырвался крик.
— У вас еще не было приступов тошноты?
— Пока нет.
Доктор поискал глазами бумагу и чернила. Но в хижине, разумеется, не было ни того, ни другого.
Думесниль попросил подать свой дорожный несессер.
Ему принесли его.
Ключ от несессера висел у Думесниля на шее.
Капитан с предосторожностями, как будто бы в нем хранились такие вещи, которые никто не должен был видеть, открыл свой дорожный несессер, достал оттуда бумагу, чернила и перо и передал их доктору, который, написав несколько строчек, спросил, кто сможет отнести записку на барку.
Это был приказ, адресованный его помощнику, взять в аптечке брига и немедленно доставить ему лауданум, эфир, мятную настойку и нашатырный спирт.
Поскольку Маауни не могла дать гребцам необходимых указаний, шевалье сам вызвался отнести записку на барку.
Он дал луидор четверым матросам, чтобы они действовали проворнее, и те столкнули лодку, которая немедленно заскользила по гладкой поверхности бухты, напоминая тех водных пауков на длинных лапах, что движутся, едва задевая поверхность озер.
Затем он вернулся в хижину.
Врача не было; шевалье осведомился, куда тот ушел, капитан указал ему на реку.
Шевалье торопился переговорить с доктором наедине.
Он бросился ему вослед и нашел стоящим по колено в воде и собирающим траву, которую называют речкой горец.
— А, доктор! — обратился он к нему. — Я вас ищу.
Тот приветствовал шевалье и вновь вернулся к своему занятию с видом человека, сознающего, что от него ждут известий, и понимающего, что не в силах подарить надежду.
— Вы знаете капитана Думесниля? — настаивал шевалье.
— Вчера я встретился с ним впервые на борту «Дофина», — ответил доктор.
— На борту «Дофина»! Но что же его привело туда?
— Он приходил справиться, нет ли у нас известий из Франции, и так упорно добивался встречи с одним из наших пассажиров, что, хотя мы его и предупредили о том, что у нас на корабле желтая лихорадка, он настоял на своем и все же поднялся на борт.