— Вообще-то у нас не принято болтать лишнее, — пробормотал он. — И потом, там такая дребедень — ничего стоящего. Детский лепет. Очень вам это нужно?
— Уверяю вас, вы можете не сомневаться в моей осторожности. Так есть там слова или нет?
— Да Лицедей гонит какую-то лажу, а остальные — молчком…
Бедная женщина, в голове которой не прекращалась отчаянная борьба с обрушившимся на нее потоком жаргонных словечек, в мольбе протянула к Беггу свои пухлые ручки.
— Милый, любезный мой продавец машин, — пропела она, не преминув напомнить ему о своих покупательных возможностях, — не будете ли вы столь благородны и щедры, чтобы сообщить мне, что именно он «гонит»?
— Честное слово, миссис Бюнц, я не знаю, — сказал он с искренним сожалением. — Честное слово! Он всегда говорит одно и то же. Бормочет что-то, бормочет — ничего не понять. Думаю, и его парни навряд ли знают. Может, что иностранное или в этом роде.
Лицо миссис Бюнц вполне могло бы сейчас украсить обложку журнала под названием «Крушение надежд».
— Если это иностранный язык, я бы могла перевести… Я владею шестью европейскими языками. Gott in Himmel,[9] мистер Бегг, ну что же это может быть?!
Внимание собеседника вдруг привлекло лежавшее перед ним на столе расписание заездов на предстоящих бегах. Лицо его загорелось, и он ткнул в газету пальцем.
— Взгляните! — воскликнул он. — Вот так номер! Нет, вы только посмотрите!
— Не вижу без очков…
— В четверг в час тридцать состоится забег, — вслух зачитал Бегг, — «Тевтонский Танцор на Субсидии Большой Тевтоподмены!» Ну дают!
— Не понимаю…
— Ну, лошадь, — объяснил Саймон, — беговая лошадь. Просто такое совпадение. Или, может, знак?
— Знак? — переспросила она, уловив знакомое слово.
— Да, и кажется, для меня совсем неплохой. Ведь вы из тевтонцев, миссис Бюнц?
— Да, — терпеливо кивнула она. — Тевтонка.
— А мы с вами как раз говорили о танцорах, так? И еще я предложил вам поменять ваш автомобиль на другой. А если вы согласитесь, то я буду в некотором роде субсидирован — ведь так? Это же колоссально!
Миссис Бюнц порылась в карманах и извлекла очки.
— Ага, я поняла. Вы собираетесь поставить на эту лошадь?
— В точку попали!
— «Тевтонский Танцор на Субсидии Большой Тевтоподмены!» — медленно прочитала она, круглое лицо ее вытянулось. — Вы правы, мистер Бегг, все это более чем странно. Очень возможно, что ваше предположение не лишено смысла, и это действительно какой-то знак.
2
Посетив церковь в последнее воскресенье перед средой Скрещенных Мечей, Камилла отправилась к деду в Кузнецову Рощу. Пробираясь по сугробам, она сначала подбадривала себя песней, пока не охрипла, а потом весело насвистывала — до тех пор, пока от мороза у нее не потрескались губы. Всю неделю, не пропустив ни одного дня, она усердно трудилась над ролью, которую ей предстояло сыграть в показательном спектакле в конце следующего семестра. В церкви, как и рассчитывала, девушка встретила Ральфа. Они улыбнулись друг другу, и после этого органист — он же деревенский почтальон — показался Камилле потомком Орфея и Святой Цецилии: до того чистые, прямо-таки небесные звуки он ухитрялся извлекать из своих дудок. Ральф сдержал обещание и не подходил к ней слишком близко, но из церкви она уходила в спешке, так как боялась, что если он успеет выйти до нее, то обязательно дождется и перехватит. Этого никак нельзя было допустить — ведь она еще так и не разобралась в своих намерениях.