— Он их сорвал.
Фауни разразилась смехом, на этот раз куда более громким.
— Он — сорвал?
[97] — Клювом. Разодрал на клочки.
— Не хотел, чтобы знали о его прошлом? Стыдно было за свое прошлое? Принц! — Она опять повернулась к его клетке, которая все еще была настежь открыта. — Тебе стыдно за свое бесславное прошлое? Молодец. Настоящая ворона.
Теперь она обратила внимание на стоявшие там и сям чучела.
— Это у вас рыжая рысь?
— Да, — сказала девушка, терпеливо ожидая, пока змея перестанет ощупывать языком очередную дохлую мышь и возьмет ее в рот.
— Из здешних мест?
— Не знаю.
— Я видала их на холмах. Одна была похожа на эту. Может, она самая и есть.
И Фауни опять рассмеялась. Нет, пьяна не была — даже и кофе-то не допила, когда метнулась от Коулмена, — но смех звучал так, будто приняла маленько с утра. Просто ей хорошо было здесь со змеей, вороной и чучелом рыси, которые не порывались ничему ее учить. Не читали ей ничего из "Нью-Йорк таймс". Не просвещали ее по части истории человечества за последние три тысячи лет. Про эту историю она и так знала все, что надо было знать: безжалостные и беззащитные. Даты и имена не имели значения. Безжалостные и беззащитные. Всё. Остальное лабу-да. Здесь никто не собирался побуждать ее к чтению, потому что никто, кроме девушки, и сам читать не умел. Змея уж точно не умела. Она умела только поедать мышей. Неторопливо и спокойно. Спешить некуда.
— Какая это змея?
— Черный большеглазый полоз.
— Целиком ее.
— Ага.
— Там переваривает.
— Да.
— Сколько всего съест?
— Эта мышь седьмая. Он ее очень медленно взял. Наверно, будет последняя, j
— И так каждый день?
— Нет. Раз в одну-две недели.
— Куда-нибудь выпускаете или так и живет? — спросила Фауни, показывая на стеклянный ящик, из которого змею для кормления переложили в пластиковую коробку.
— Так и живет. Больше никуда.
— Неплохо устроился. — Фауни повернулась к самцу вороны, который так и сидел в клетке на насесте. — Видишь, Принц, я тут стою. А ты там. И дела мне до тебя ровно никакого. Не хочешь ко мне на плечо — не надо, какая мне разница. А это кто?
Она показала на другое чучело.
— Это скопа. Семейство ястребиных.
Смерив когтистую птицу взглядом, Фауни опять разразилась смехом:
— С семейством ястребиных шутки плохи!
Змея раздумывала, браться за восьмую мышь или нет.
— Если бы мои дети с таким аппетитом кушали по семь мышей, — заметила Фауни, — я была бы самой счастливой мамой на свете.
Девушка улыбнулась:
[98] — В прошлое воскресенье Принц наружу махнул. Другие наши птицы нелетающие. Только Принц. Он довольно резвый.