– Хватит, хватит! – недовольно всплеснула руками Ксения Николаевна. – Иногда мне кажется, что это я – твоя внучка, а ты – моя занудливая бабка. К старости невыносимой станешь.
– Ну, до старости мне еще далеко, – отмахнулась Софийка.
– Так только кажется. Годы, ангел мой, летят, как чокнутые. И куда, спрашивается, несутся? Вот, взгляни. Здесь ей тридцать.
На пожелтевшей фотографии София увидела сидящего мужчину в форме белогвардейского офицера, с маленькими усиками, а рядом с ним стояла потрясающе красивая статная женщина с огромными глазами и великолепными волосами, уложенными в пышную прическу. На обратной стороне фотографии надпись: «Харбин. 1929 год».
– Харбин? – удивленно вскинула глаза внучка. – Где это?
– В Китае. Куда ее только не забрасывала судьба. Харбин был прибежищем белой контры, как говорили в советское время. На самом деле это были несчастные люди, изгнанники, которые хотели жить и мечтали вернуться на родину.
– Поэтому папа говорит, что ты и твоя мать – недорезанная контра?
– Твой отец болван! – взорвалась Ксения Николаевна. – Хам и невежа. Природа надежно защитила его мозг от ума, а душу от нравственных изысков. Да он попросту свинья! Так говорить о моей маме и обо мне…
– А это мой прадед? – спросила Софийка, оставив возмущения бабушки без реакции. – Значит, мои предки дворянских кровей? Ух ты!
– Нет. Твой прадед вот, – протянула бабушка фотографию. – И перестань говорить про дворянскую кровь! Противно, честное слово. Иногда видишь чье-нибудь милое крестьянское лицо, и вдруг это лицо начинает утверждать, будто оно – княжеских кровей. Глупо!
Снимок неплохо сохранился. Люди на нем были запечатлены крупным планом – по пояс. На фотографии та же женщина, только постарше, а рядом с ней плечистый мужчина со спокойным, открытым лицом, с шевелюрой кудрявых волос.
– Ба, расскажи мне о них…
– Не сейчас, дорогая. Это тяжелый рассказ. И сказочный одновременно. А связан он с нашим колье. Потом как-нибудь. Знаешь, что я сделаю? – вдруг хитро сощурилась бабушка. – Пока не приехал специалист по камням, попытаюсь продать картину.
София перевела глаза на стену и покачала головой:
– Ба, ее не купят.
– Отчего же? Это настоящий шедевр, а сейчас много любителей старины. Завтра же понесу ее в банк. Их должна заинтересовать тематика.
Софийка унесла поднос, а Ксения Николаевна взяла колье, легла на кровать и, перебирая камешки, всматривалась в отстреливающие искры…
Ариадна родила единственного ребенка – Софийку. Зять ждал сына, но больше детей не получилось. Единственную дочь отец держал в ежовых рукавицах, не выказывая к ней любви. Как это ужасно – не давать любви ребенку!