– А ты не горячись, – сказал Заремба. – Не хочется такое дело под удар ставить. Надеемся, ты там ценную информацию сможешь собирать. Вчера получили ответ на твое сообщение о передислокации танкового корпуса. Тебе объявлена благодарность. А за тетрадью самолет высылают. Теперь понимаешь, что это такое?..
Петро почувствовал, что покраснел.
– Когда еще косовица, а мы уже сено возим, – произнес он смущенно. – А если та тетрадь – мыльный пузырь?..
– Может, и так, – сказал Заремба. – А может, и нет. Во всяком случае, это такая карта, на которую стоит делать ставку.
Ковач закурил, попросив у Катри пепельницу. Девушка поставила перед ним деревянную резную пепельницу гуцульской работы и опять забралась в угол, зябко укутавшись в темный шерстяной платок. Казалось, девушка дремлет, но Петро то и дело перехватывал ее внимательный взгляд. Ему захотелось услышать ее милый голос, посмотреть, как сверкнет она глазами, и он спросил:
– А что скажет Катруся?
– Что ж говорить! – пожала она плечами. – Все уже сказано. Начинаем большую игру, надо все тщательно продумать, а то какой-нибудь пустяк может все погубить.
– Вот это да! – сказал Ковач, поднимая желтый, обкуренный палец. – Сказала как ножом отрезала. А теперь, – поглядел на часы, – пора кончать. Итак, открываем магазин. Всю эту коммерцию мы финансируем. – Обращаясь к Кирилюку, он напомнил: – Учти, фирма должна кормить не только тебя. Дадим тебе двух помощников. Они явятся, когда уладится дело с помещением. Пароль: “Мы слышали, пан будет торговать не только ювелирными изделиями, но и мехом”. Ответ: “С мехами нынче дела скверные”. Люди надежные. Связными будут Бог shy;дан и Катря. Имейте в виду, непосредственные контакты, – улыбнулся, – с господином Карлом Кремером воспрещены. Все связи только через приказчи shy;ков. Предупреждаю, никаких записок, памяток и т.д. Обо мне забудьте. Собственно, все… Теперь – по домам. По одному.
Первыми ушли Ковач и Заремба. Петро еще посидел несколько минут. Богдан и Катря молчали, молчал и он, уставившись в пол.
– Как на похоронах, – усмехнулся Богдан.
– Хоронить, дружище, рано, – поднялся Петро. Подошел к Катре и увидел, как она покраснела.
Богдан смущенно хмыкнул и, буркнув что-то про чай, вышел на кухню. Петро взял руку Катруси, заглянул в ее черные влажные глаза, но сказать ничего не смог, хотя чувствовал, что она ждет его слов.
Вернувшись в гостиницу, долго лежал с закрытыми глазами и вдруг почувствовал такой прилив нежности к Катрусе, что едва не вскочил и не побежал на далекую темную улицу. Потом заснул. Во сне увидел Лотту – она сидела на пушистом ковре и плакала, затем вдруг усмехнулась и показала ему язык. Петро хотел обидеться, но Лотта прижалась к нему, и он почувствовал, как заныло сердце. Знал: все это уже снится ему, но сердце болело… Успокоился, лишь когда стало светать.