“Пытался! – усмехнулся в душе Петро. – А то, что до сих пор горит, разве иллюминация?” Громко же сказал:
– Неужели? Кто же он такой?
Петро был уверен, что шеф гестапо просто бахвалится, чтобы укрепить свое пошатнувшееся положение. Но секрет Менделя поколебал эту его уверенность.
– Мы еще не установили. Впрочем, это не такое уж сложное дело. Хотя этот богатырь – сроду такого не видел! – пока что держится, мы ему скоро развяжем язык…
“Неужели взяли Богдана?” – оборвалось сердце у Петра. Разговаривал с гостями, шутил, щедро сыпал комплиментами, а мысль о Богдане все время сверлила мозг.
Едва дождавшись утра, бросился к Фостяку. Тот ничего не знал. Петро заперся в подсобном помещении магазина, приказав никого к себе не пускать. К вечеру зашел Фостяк. Петро взглянул на него и все понял.
– Богдана взяли… – подтвердил Фостяк. – Были и другие аресты… Взяли товарища Ковача и еще несколько членов организации, которые выпускали листовки. Есть строгий приказ: до выяснения обстановки – никаких встреч.
“А как взяли Богдана?” – хотелось спросить Петру, но язык не поворачивался. Однако Фостяк прочитал этот немой вопрос в его глазах.
– Кто-то заметил, как наши спустились под землю. Эсэсовцы устроили засаду. Богдан вышел пер shy;вым. Заметив солдат, открыл огонь. Спас товарищей – они успели отступить и вышли в другом районе города.
“Ты всегда был таким, Богдан! Ничего не жалел для товарища. Рискуя жизнью, вытащил меня из плена. И теперь отдал жизнь за друзей. Отдал?.. Неужели ничего нельзя поделать?..”
Однако знал: гестапо не отдает своих жертв…
Богдана допрашивал Харнак. Гауптштурмфюрер уселся в кресле перед маленьким столиком с кофейником и чашками. Предложил Стефанишину место напротив, придвинул к нему чашку с кофе и любезно сказал:
– Угощайтесь.
Такое начало игры вызвало у Богдана усмешку – он ясно сознавал, чем она кончится, но чувствовал в себе силы выдержать любое испытание. Все же от кофе не отказался – когда еще доведется пить его? Глотнул ароматный напиток и посмотрел гауптштурмфюреру в глаза.
Посторонний человек, зайдя в кабинет, мог бы подумать: добрые знакомые мирно проводят время за чашкой кофе.
– Как-то неудобно, – приветливо говорил Хар shy;нак, – пьем вместе кофе, а я до сих пор не знаю, что вы за человек…
Такой стиль Харнак применял к людям, как он выражался, с размягченным мозгом, то есть к интеллигентам. Считая врачей, учителей, ученых неполноценными людьми, он старался усыплять их бдительность, расположить к себе, вбить им в голову, что ценою совсем мелких, несущественных признаний можно откупиться от пыток и сохранить жизнь. Иногда это ему удавалось, и гауптштурмфюрера считали в гестапо лучшим специалистом по де shy;лам “интеллектуалов”. Эту же уловку Харнак применял, стараясь добиться признания у людей сильных и мужественных. Ведь обычные гестаповские методы в таких случаях вообще не дают результатов, и он считал, что лучше иметь хотя бы один шанс из ста, чем ни одного.