Спешить Бестужеву было некогда, а визитер его уже откровенно развлекал. И он сказал спокойно:
— Можете считать, что на глаза у меня уже навернулись слезы сочувствия и жалости… Что вам нужно?
— О, господин Штепанек! Вы ведь немец, а здесь, в этой суетливой стране, мы, немцы, должны держаться друг за друга… Вы ведь проявите милосердие к соотечественнику, не правда ли? Я узнал, что вы находитесь здесь на излечении… то есть уже совершенно излечились, мои искренние поздравления… Я позволил себе воспользоваться случаем… Вы благополучно уцелели после ужасной катастрофы, быть может, самой жутчай-шей в истории мореплавания… Столько жертв…
— Сколько же? — спросил Бестужев серьезно.
— Ох, майн герр… — Шмит придал лицу выражение наигранной скорби, воздел глаза к потолку. — Когда корабль отплыл из Европы, на борту находилось примерно две тысячи двести человек, а то и чуточку побольше, это приблизительное количество, там есть какие-то разночтения в документах… В пучине погибло полторы тысячи…
— Бог ты мой! — вырвалось у Бестужева.
Он поднял руку и едва не перекрестился бездумно на православный манер, но вовремя спохватился и сделал вид, что задумчиво мнет подбородок.
— Ужасная трагедия, о да… — вкрадчиво продолжал Шмит. — Но вы понимаете, читатели жаждут знать подробности из первых уст… Такая трагедия, столько людей погибло, столько миллионеров с мировой известностью отправилось на дно…
«Боже ты мой…» — растерянно повторил про себя Бестужев. Две трети… Будь такие потери военными, в какой-нибудь баталии, они потрясли бы людей в мундирах и звались бы беспримерными для мировой истории сражений… а тут речь идет о мирных пассажирах мирного корабля…
Маленький человечек нетерпеливо топтался рядом. Вытянув шею, он спросил с жадным любопытством:
— Герр Штепанек, а это правда, что моряки чуть ли не все поголовно открыли бешеный револьверный огонь по обезумевшей толпе и перебили кучу народу? Ходят слухи, у шлюпок повсеместно разыгрывались ужасные сцены, пассажиры совершенно потеряли голову, сильные безжалостно топтали слабых, мужчины из первого класса отшвыривали женщин и детей ради своего спасения…
«Вот сукин кот, — подумал Бестужев. — Он же изъясняется языком хлестких газетных врак, скотина этакая…»
— Боюсь, вас кто-то ввел в заблуждение, милейший, — сказал он холодно. — Ничего подобного на «Титанике» не было.
— Но ведь говорят и пишут…
— Вам не кажется, что м н е как-то виднее?
Незваный гость вовсе не выглядел особо обескураженным. Он тихонько заговорил, прямо-таки зашептал доверительно:
— Вам, кончено, виднее… Но читателям, поймите вы, интереснее совсем другое. В конце концов, что нам, немцам, какой-то британский пароход? Нам-то с чего их особенно выгораживать? Господин инженер, ну будьте вы разумным человеком. Вы и представить не можете, сколько при умелой постановке дела можно будет выжать из издателя… — он закинул голову, прикрыл глаза и мечтательно продолжал: — Уникальные свидетельства выжившего пассажира… Очевидца жутких, кошмарных сцен на борту тонущего корабля… Я мог бы честно поделить пополам все, что на этом удастся заработать. Разве вам не нужны деньги?