— Да я просто так… Тебя долго не было, вот я и решила проверить, не случилось ли чего.
— А что со мной могло случиться? — он поднялся, и только тогда я впервые заметила, что на Аркашином теле отсутствует какая-либо растительность. Наверное, не обошлось без эпилятора. Фу, какая гадость!
— Знаешь, я наверное, пойду, — решилась я, — мне завтра вставать рано.
Вы не поверите, но он бросился за мной в прихожую, оставляя на паркете мокрые следы. Он не потрудился ни прикрыть розовое безволосое тело полотенцем, ни смыть с лица маску.
— Саша, я тебя не понимаю. Что тебя смутило?
Мне стало его жаль, и, обернувшись от двери, я честно ответила, что не переношу женственных мужчин.
Его удивление было ненаигранным:
— Но это же естественные вещи. Я просто забочусь о чистоте своего тела.
— По-моему, ты немного перебарщиваешь.
— Почти все мои девушки бросили меня под этим же предлогом, — признался он, — не понимаю, почему вам всем нравятся мужланы с вонючими подмышками и заскорузлыми пятками. И не нравится ухоженный мужчина, который ходит на педикюр и носит отглаженные рубашки.
— Так ты еще и на педикюр ходишь? — хохотнула я.
На том наши отношения и закончились.
И вот теперь восторженная Вика предлагает мне с энтузиазмом посмотреть шоу трансвеститов.
Тем временем на полукруглой сцене появилась первая «звезда» — дюжий малый с фигурой атлета, одетый под приму парижского кабаре. Все зааплодировали, хотя вид у бедняги был не то чтобы очень бодрый. Он браво улыбался, старательно растягивая напомаженные губы в стороны, сверкал отбеленными зубами, вскидывал вверх обтянутые колготками ноги, но было видно, что это всего лишь игра, к тому же не слишком талантливая.
Вика же орала во всю мощь своих легких. В конце концов она засунула два наманикюренных пальчика в глотку и пронзительно свистнула.
У меня разболелась голова.
А на сцене продолжалась свистопляска — следующий трансвестит надумал освободиться от части своего вульгарного гардероба и устроил любительский стрипиз. В зрителей полетели какие-то перья и кружева, от которых наверняка несло ядреным потом разгоряченного мужчины. Какие-то ненормальные девицы подхватывали все это и пытались надеть перьевые боа на себя, вырывая их друг у друга. Так что танцпол напоминал арену для петушиных боев.
Моя соседка по столику Вика орала так, что у меня заложило уши:
— Карамелька! Карамелька!
— Ты о чем? — рискнула спросить я.
— Как о чем? — изумилась Виктория, — сейчас выход примы, Карамельки. Неужели ты с ней незнакома?!
— Как-то вот не довелось, — ответила я, — наверное, ты сочтешь меня странной, но мне даже ни капельки ни жаль.