Мгновение, и Винс уже сидел верхом на поверженном противнике, прижимая кончик кинжала к его горлу.
– Вот так. Ну и что теперь? Прикончить тебя или будешь говорить?
Типпер то ли застонал, то ли пробормотал что-то невнятное.
– А знаешь что? – продолжал Винс. – Мне наплевать, что ты выберешь. Мне насрать, получу я ответы или прикончу тебя. Ты понял? Я сговорчив. Но нетерпелив.
И на слове «нетерпелив» Винс ткнул Типпера кинжалом в подбородок так, что нож пропорол кожу.
Типпер истошно вскрикнул.
– Ну хватит. Скажи дяде «до свидания», Ленни. Мое терпение кончилось.
– Нет! Нет! НЕТ!
– Тогда рассказывай. Начни с самого верха.
Типпер продолжал стенать. Винс не мог разобрать ни слова.
– Мое терпение на исходе. Довольно. Прощай.
– Я все расскажу. Только не убивай меня! – взмолился Типпер.
– Говори!
– Ты сломал мне руку!
– Говори!
– Что говорить? Я не знаю, с чего начинать!
– Давай начнем сначала. Ты следил за мной? Зачем?
– Мне приказали следить за тобой. Выяснить, что ты здесь делаешь. Они велели мне это сделать.
– Они, Типпер? Они?
– Да. Это приказали они.
– Зачем?
– Я не знаю. Клянусь, я не знаю. Они собирались убрать тебя, как они убрали тех, других. Это потому, что ты связан с Сидом Блаттнером. Я это понял, но зачем им это – не знаю. Поверь мне – не знаю.
– Значит, тебе известно о Гарри? О Филе и Лео? О Лайонеле?
– Я никого не убивал. Никогда. Никого. Я не имею отношения к убийствам. Я только следил за людьми. И все.
– А затем передавал информацию людям, которые убивали. Верно?
– Но я сам никого не убил.
– Ты был их сообщником. Значит, ты виноват не меньше. Ничуть не меньше, тварь!
Типпер снова захныкал и застонал, жалуясь на нестерпимую боль в руке. Винс и в самом деле начинал терять терпение. Этот ублюдок не заслуживал снисхождения.
Винс был взбешен: до сих пор ни одного содержательного ответа.
– Говори! Что тебе известно о смерти Лайонела?
– Ничего. Я прочитал об этом в газетах. Еще до того, как они на меня вышли.
– А почему они на тебя вышли?
– Прежде я жил в Бристоле. У меня было небольшое детективное агентство – гражданские, семейные дела, кредитные заморочки. Ничего крупного. Мелочевка, одним словом. Но потом я угодил за решетку. Когда я вышел, вернуться домой уже не мог. Куда угодно, только не в Бристоль. Вот я приехал сюда, в Рамсгейт. Примерно пять лет назад. Никто тут меня не знал. Я начал новый бизнес. С чистой страницы, так сказать. Когда они вышли на меня, они уже все знали о моем житье-бытье за решеткой, а я понимал, что, если я не буду делать то, чего от меня хотят, они раззвонят о том, что знают, и я снова окажусь на нуле. Все, что я с таким трудом построил, рухнет как карточный домик. Вероятно, они знали того, с кем я сидел в одной камере…