Мука разбитого сердца (Акунин) - страница 32
Первый вышагивал налегке, грациозной кошачьей походкой. За ним вразвалочку шел второй, неся на плече тяжелую сумку. У третьего, огромного детины медвежьих пропорций, в руке тоже была большущая сумка, но пустая.
Переулок вывел троицу к высокой каменной стене. Не обменявшись ни единым словом, подозрительная компания повернула направо, проследовала мимо наглухо запертых ворот и остановилась у старого дуба. Дерево росло шагах в десяти от стены.
Здесь человек-кошка, он же агент первого разряда Георгий Никашидзе, надел специальные перчатки со стальными когтями и очень сноровисто вскарабкался на дерево. Булошников и Лютиков, присев на корточки, с интересом наблюдали за действиями своего товарища.
Тот пребывал в отличном расположении духа. Этот человек очень любил свою работу. По давней привычке, приступив к делу, он бормотал под нос какое-нибудь стихотворение из тех, что сохранила его память с гимназических лет. Дальше третьего класса чрезмерно резвый мальчуган не поднялся, поэтому стихов запомнил немного, но превосходно обходился и этим скромным репертуаром.
Залезая на дерево, он шептал: «У лукоморья дуб зеленый».
Распутывая бечеву: «Златая цепь на дубе том».
«Златая цепь» с тихим шелестом рассекла воздух, железный крюк зацепился за кромку стены. Без лязга, без скрежета – крюк был в чехле из прорезиненной ткани.
С ловкостью акробата «волкодав» перелез по веревке с дуба на стену, распластался там и стал изучать обстановку.
Его взору открылся чудесный сад: пальмы, благоуханные тропические кусты, клумбы, стеклянные оранжереи. Но флора агента не заинтересовала. Повертев головой, он определил местоположение часовых. Один прохаживался у входа в дом. Второй стоял у ворот.
«И днем и ночью кот ученый всё ходит по цепи кругом», – прошептал грузин и, пригнувшись, беззвучно пробежал по стене налево.
«…Идет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит…».
Остановился над воротами, примерился, прыгнул сверху точно на плечи дозорному. Короткий удар кулаком, в котором зажата свинчатка.
«Там тишина, там леший бродит…»
Охранник, дежуривший у дверей виллы, что-то услышал.
– Cosa с'е, Gino?[1]
Держа карабин наготове, осторожно двинулся по аллее к воротам. Прижавшийся к мохнатому стволу пальмы агент вынул метательный нож, взвесил на руке и с сожалением спрятал обратно. Губы Никашидзе были плотно сжаты. Лира временно умолкла.
– Gino! Gino! – всё громче звал часовой.
Лязгнул затвор.
Больше ждать было нельзя.
Скакнув из засады, агент ударил охранника в висок, подхватил тело, аккуратно уложил на дорожку.