Ханна обняла ее, чувствуя, что сама на грани срыва. Но сейчас ее долгом было успокоить Керри, привести ее в чувство. В этом нуждались и она, и Джон. Ханна повела женщину к лифту. Она не заметила стремительно прошедшего через вестибюль Хартфилда.
– Позвоните сюда вечером. В любое время. Сестры дадут вам самую полную информацию. А сейчас надо успокоиться. Не вздумайте садиться сразу за руль. Побудьте внизу, в кафетерии, выпейте кофе…
Заплаканная Керри кивала. Она немного успокоилась. В приемной находились и другие посетители – муж Джоан Тейт, мать Шона. Все они знали друг друга, знали врачей, сестер, санитарок, часто вели общий разговор, но сегодня никто не решился трогать Керри. Каждый понимал, что не всегда человеку нужно общество.
Ханна попрощалась с Керри. Лифт уехал. Не помешает и мне чашечка кофе, решила она, взглянув на часы. Времени и на парочку бисквитов хватит. Надо только умыться… Но стоя около умывальника, Ханна поняла, что не в состоянии выйти на люди и спокойно отправиться в кафетерий, не в состоянии думать о больных, говорить с их родственниками, смотреть результаты анализов, не в состоянии пить, есть, ходить… Она находилась в какой-то прострации. Почему эта встреча с Керри так вымотала ее? Ведь не первый раз люди плачут у нее на руках. Наверное, стресс, переутомление сказываются: перелет из Лондона, новая работа, новый коллектив, Джина, Стив, авиакатастрофа, бессонные ночи в клинике… и Хартфилд. Ханна поняла, что немедленно должна выйти из этих стен. Хотя бы ненадолго. Ей нужен глоток свежего воздуха.
– Вот ты где! – услышала она вдруг голос Идена.
Почему она не заметила, как он вошел? Ханна не успела вытереть руки, не говоря о том, чтобы одеться и выйти…
– Я… я собиралась спуститься в кафетерий, – пробормотала она. Голос почему-то дрожал. – Но передумала.
Иден стоял совсем близко, и это волновало Ханну больше, чем она хотела бы.
– Миссис Юбэнкс ушла? – спросил он.
– Да. Она здорово расстроилась.
– Я видел вас в вестибюле.
– Ты был у Джона? Говорил с ним? – поинтересовалась Ханна, хотя вовсе не хотела обсуждать это сейчас.
– Да. Уверил его, что физиологических трудностей не будет. Сказал, что большее беспокойство доставит чисто эмоциональное состояние. Предупредил, что прежнего психологического статуса достичь будет не так просто. Сообщил, что это нормально для человека, побывавшего в такой передряге, как он. А потом…
– Что же потом? – вяло бросила Ханна.
– Потом я показал ему его лицо.
– Что-о?!
– Ему необходимо было увидеть себя. Насколько я понял, он ожидал худшего. Он же цивилизованный, просвещенный человек. Сказал, что ему приходилось видеть однажды тяжелые ожоги у человека, сказал, что боялся обширного поражения, уродства. Но ведь он не так плох! Половина лица вообще не тронута. Короче, Нэнси принесла зеркало.