– Ну и?..
– Нормально. Даже пошутил, вспомнив, что Керри всегда восхищалась его профилем, который, как он выразился, цел на 99 процентов.
– Он не вспоминал о своем приступе ярости?
– Вскользь. Сказал, что хочет извиниться перед тобой и Нэнси за несдержанность, сожалел, что потерял контроль над собой. Интересовался, когда придет Керри, хотел звонить ей. Я не говорил ему, что утром он категорически отказался видеться с ней.
– Ясно, – со вздохом сказала Ханна.
– Ты что, устала?
– Да нет. Впрочем, устала немного.
Ей вдруг стало тесно, душно.
– Смотри, у тебя блузка влажная.
– Это Керри плакала, – через силу улыбнулась Ханна, только сейчас заметив темное сырое пятно на плече.
– Постой-ка. – Иден оторвал бумажное полотенце, приложил к плечу девушки. – Сразу не высохнет, конечно, но…
– Спасибо, не надо.
Ханна мягко, но настойчиво отстранила Хартфилда и потянулась к вешалке за халатом.
Его участие, его заботливые движения растревожили ее в один момент… Нельзя идти на поводу своих слабостей, думала Ханна, стараясь поглубже зарыться в себя. Но как ни странно, это только ухудшило ее состояние.
Иден так и стоял с мятым полотенцем в руках. Он смотрел на Ханну пристально, но во взгляде его была неуверенность. Это качество не свойственно ему, подумала Ханна; показалось, наверное, решила она и вдруг очутилась в теплых, сильных мужских объятиях. Мятая салфетка валялась на полу.
– Не надо так, Ханна, – молвил Иден, губами касаясь ее волос. – Я боюсь за тебя. Скажи, что случилось? Что? Ты вот-вот сорвешься…
– Нет-нет, ничего. Ерунда…
Что она могла сказать? Главное, чтобы он не уходил…
Хлынули слезы. Но не они были главной бедой, а всепоглощающее душевное изнеможение, которое лишало и физических сил. Если бы не Иден, Ханна, пожалуй, рухнула бы «в объятия» умывальника.
– Ну-ну, не надо, все будет хорошо, не надо, – шептал он ей на ухо, медленно поглаживая плечи и спину.
Спрятав лицо у него на груди, Ханна вдыхала слабый запах мужского одеколона, щекой ощущала легкое покалывание его волос, пахнущих шампунем. Она чувствовала упругую силу его рук, она впитывала его энергию… и возвращалась к жизни.
Теплые ладони приподняли ее лицо, и она встретила его поцелуй с облегчением и радостью. Мужественность и нежность, робость и настойчивость… Долгожданной сладостью наполнилось женское естество, когда на спине, на талии, на груди Ханна ощутила его руки. Легкие прикосновения пальцев будто зажигали на ее шелковистой коже тысячи огней.
Но это не могло продолжаться вечно. И не потому, что у них было лишь несколько свободных минут. И даже не потому, что в любой момент их уединение мог нарушить посторонний человек, открывший дверь. Текли минуты, расцветал поцелуй, а Ханна все еще находилась во власти своих иллюзий о случайности их отношений. Но руки и губы Хартфилда разрушали шаткую постройку, в которой она пыталась укрыться, уверяя себя, что рождена для медицины, что навек «обручен со своей работой» Иден.