Он надел краги и шпоры для поездки верхом после завтрака и опять задумчиво обратился к портрету.
– Что ж, я за честную игру, – пробормотал он; и после паузы, уже повернувшись, чтобы уходить, добавил: – В открытом поле… и на равных условиях… на равных условиях…
– Знаете, если я скоро не уеду отсюда, – шутливо сказал Грэхем Дику в тот же день, – придется мне стать вашим пансионером и присоединиться к философам из «Мадроньевой рощи».
Они пили втроем коктейли перед обедом: никто из возвратившихся с прогулки гостей еще не показывался.
– Если бы наши философы написали все вместе хоть одну книгу! – вздохнул Дик. – Боже мой, голубчик, но должны же вы кончить здесь свою работу! Я вас заставил начать ее, и я должен позаботиться о том, чтобы вы ее завершили.
Стереотипные вежливо-равнодушные фразы, которыми Паола уговаривала Грэхема остаться, показались Дику сладостной музыкой. Его сердце дрогнуло от радости: может быть, он, несмотря на все, ошибся? Неужели два таких человека, как Грэхем и Паола, зрелых, умных и уже немолодых, способны так нелепо и легкомысленно потерять голову?
– За книгу! – поднял Дик свой бокал; а затем добавил, обернувшись к Паоле: – Прекрасный коктейль, Поли! Ты превзошла себя в этом искусстве, а О-Чая все не можешь научить, – его коктейли всегда хуже твоих. Да, еще коктейль, пожалуйста…
Грэхем ехал по лесистым ущельям среди гор, окружавших имение, и знакомился со своей новой верховой лошадью Селимом – рослым, массивным вороным мерином, которого Дик дал ему вместо более легкой Альтадены. Изучая характер коня, добродушного, смирного и все же лукавого, Грэхем мурлыкал слова цыганской песни, которую пел с Паолой, и отдавался своим мыслям. Вспомнив о буколических любовниках, вырезавших свои инициалы на деревьях в лесу, он небрежно, скорее ради шутки, отломил ветку лавра и ветку сосны, затем, привстав на стременах, наклонился, сорвал длинный стебель папоротника с пятипальчатым листком и накрест связал им ветки. Когда паттеран был готов, он бросил его впереди себя на дорогу и заметил, что Селим переступил через него, не задев. Уже отъехав, Грэхем обернулся и упорно старался не терять из виду свой паттеран до следующего поворота дороги. «Лошадь на него не наступила: хорошее предзнаменование», – подумал он.
Вокруг него повсюду рос папоротник, ветки лавров и сосен задевали его по лицу, как бы приглашая продолжать начатую забаву. И он связывал паттераны и один за другим бросал их на дорогу.
Спустя час он доехал до поворота, откуда, как ему было известно, начиналась дорога через перевал, крутая и трудная, – и Грэхем повернул обратно.