В конце разговора он добавил:
– И еще: я не собираюсь ни произносить, ни слушать речей. Придумайте любое извинение или скажите правду. Меня вынудили на брак шантажом, и я не намерен притворяться, что мне это по душе!
– Ваша светлость, я постараюсь сделать церемонию как можно менее обременительной, – пообещал Данблейн.
– Черт побери, Данблейн! Как это могло случиться? – простонал герцог.
На мгновение Данблейну показалось, что он вернулся на двенадцать лет назад, когда измученный мальчик с покрытой рубцами спиной восклицал таким же дрожащим от гнева голосом:
– Сколько можно это терпеть? Я больше не вынесу!
И юный Тэран, не выдержав, сбежал из дому. И надо же было случиться, что теперь, наконец-то вернувшись домой, он без всякой своей вины попал в положение, которому можно только посочувствовать!
Однако мистер Данблейн смотрел на жизнь философски и полагал, что все к лучшему.
Он глубоко уважал старого Килкрейга, хотя герцогу, разумеется, в этом не признавался.
Килкрейг был великолепным вождем – из тех людей старой закалки, что превращали свои кланы, спаянные честью и верой в вождя, в маленькие армии, вызывающие восхищение всего мира.
Слово «клан» означает «дети». Килкрейг и подобные ему вожди относились к клану, как суровые, но любящие отцы к детям – они поощряли лучших и строго наказывали худших, внушая к себе любовь, трепет и беспрекословное повиновение.
Члены клана верили, что имеют общих предков, что незримые узы крови связывают их друг с другом и ставят выше всего остального мира – особенно южан! На этой вере и основывается пресловутая гордость шотландцев.
Именно эта гордость заставляла их бросаться в бой с такой яростью, что англичане дрожали при одном имени шотландцев и называли их не иначе, как «дьяволами в юбках».
Для кельтов война и смерть в бою окружены сияющим ореолом. Убийца, если он убил в честной схватке, – здесь не преступник, а герой.
Люди, подобные Килкрейгу, свято верили в истинность древних героических сказаний и стремились не уступать в доблести вождям старых времен.
«Если герцог останется с нами, из него тоже выйдет великий вождь!»– думал Данблейн. Но захочет ли он остаться – это большой вопрос.
Наконец, когда герцог уже начал подозревать, что время остановилось, раздались резкие звуки волынки. Волынщик, по старинному обычаю, обошел стол и остановился перед креслом герцога. Слуга протянул ему серебряную рюмку, полную виски.
– Слейнте! – произнес волынщик, что по-гэльски означало «ваше здоровье», одним глотком выпил виски и двинулся к выходу.
Герцог встал: он знал, что теперь ему предстоит выйти к народу.