– Никто еще не поднимался, кроме мистера Танера, – удовлетворенно сообщил он. – Все рассказывают, какую провели ужасную ночь.
– Ночью был шторм?
– Средниземноморский шквал, – поправил Джим. – Судно слегка потрепало. Без привычки самое неприятное – это качка. Будь волна посильнее, все было бы лучше, но тряска их добила.
Он явно был в восторге от мысли, что мистер Вирдон и Эди Морган сдались так легко.
– Капитан говорит, к полудню мы будем в гавани, – добавил он. – Не спешите, мисс; море стихает. Когда мы окажемся под защитой берега, вы будете чувствовать его не больше, чем младенец чувствует покачивание своей колыбели.
Зария рассмеялась и приступила к завтраку с гораздо большим аппетитом, чем в предыдущие дни. Ей стало понятно, почему ее тетя так любила яхту и провела на ней последние годы жизни.
Бедная тетя Маргарет! Жаль, что у нее остались лишь смутные воспоминания о ней. Насколько яснее в памяти сохранились проклятия отца, которые он посылал всем родственникам, включая свою сестру!
«Змеи, ехидны, спекулирующие на человеческих чувствах! – однажды разбушевался он. – Глупые сантименты по поводу того, что кто-то случайно имеет тех же родителей! Напиши ей, пусть она убирается к черту, и чем быстрее, тем лучше».
Он бросил Зарии письмо и выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Она привыкла отвечать на все его письма и развернула листок, недоумевая, почему тетя вообще написала ему после двух лет молчания.
Письмо было чисто деловым и сообщало о перемещении семейных накоплений из одного банка в другой. В конце была приписка:
«Посещаешь ли ты иногда могилу наших родителей? Хотелось бы думать, что да. Меня мучает мысль о том, что она выглядит совсем заброшенной «.
Зария решила, что отец разгневался из-за этой приписки, испугавшись дополнительных трат. К тому времени его скупость уже переросла в манию. Он экономил не столько потому, что был вынужден, сколько потому, что это доставляло ему удовольствие.
Зария решительно встряхнула головой, чтобы отогнать от себя воспоминания. Нельзя допустить, чтобы образ отца снова преследовал и мучил ее. Какую она проявила слабость и глупость, когда сразу после его смерти не связалась с тетей, которая, наверное, забыла бы прошлые обиды и пригласила ее к себе! Правда, к тому времени переутомление, недоедание и унижение так подорвали ее здоровье, что ее можно было считать не менее больной, чем многих из тех, за кем постоянно ухаживают. доктора и сиделки.
«Я должна поправиться, просто должна», – сейчас повторяла себе Зария, но вдруг с упавшим сердцем вспомнила о том, что пройдет сорок восемь часов, и ее путешествие подойдет к концу. Она снова останется одна. Рядом не будет Джима, с которым так легко разговаривать, не будет Чака. В какую-то долю секунды она осознала, что значит для нее Чак, и попробовала рассмеяться: так все было нелепо. Она совсем не знала этого человека, с которым познакомилась так недавно, что даже стыдилась подсчитать точно. Удивительно, но ей стало казаться, будто она знает его всю свою жизнь. В нем было что-то необычайно доброе и сильное, отчего ей хотелось опереться на него, хотя в некотором смысле это он был зависимой стороной. «Мне надо увидеться с ним», – решила она и поспешила закончить завтрак. Ей нечего было надеть, кроме матросских штанов и толстого шерстяного свитера, которые она носила накануне. Она тщательно причесалась, всматриваясь в свое отражение в зеркале. Ах, если бы ее волосы снова стали такими же густыми и вьющимися, как были они при жизни матери. В ушах у нее до сих пор звучал материнский голос: «Какие у тебя великолепные волосы, милая! Никогда не забывай причесывать их. Волосы – одно из главных украшений женщины». Какие тогда были у нее густые волосы! Мать часто смеялась: «Того, что приходится состригать, на целый матрас хватит!»