Возвращаясь домой, Демелса поймала себя на том, что думает не только о Крусадере, но и о его владельце.
Несмотря на все предостережения Джерарда, а точнее, благодаря им, образ Треварнона вызывал у нее жгучее любопытство.
– Я непременно должна увидеть его! – воскликнула Демелса, сразу же вспомнив, что ей будет совсем нетрудно рассмотреть Треварнона, оставаясь для него невидимой.
Все это происходило накануне. Теперь она чуть не столкнулась с ним лицом к лицу и сама испугалась, воображая, как рассердился бы Джерард, если бы встреча действительно произошла.
«Это мне наука, – подумала Демелса, – Впредь я не должна так рисковать, надо все время быть начеку!»
Но ее неудержимо привлекал этот мужчина, окруженный аурой великолепия и порочности, и Демелса чуть ли не вопреки собственному желанию стала потихоньку спускаться по потайной лестнице, пока до нее не донеслись голоса, по которым она определила, что все джентльмены собрались в гостиной.
Не зря она столько трудилась, прибирая эту комнату и расставляя в ней самые изысканные букеты.
С минуту Демелса недвижно стояла в темноте, прислушиваясь к голосам и пытаясь угадать, который из них принадлежит графу Треварнону.
Джерарда в этой компании не было, он еще не вернулся. Следовательно, в гостиной находилось пять джентльменов, ставших временными постояльцами их дома.
Демелса нащупала одну из дырочек в панели, просверленных в незапамятные времена монахами или священниками, чтобы следить из потайных помещений за тем, что происходит в доме, – не из праздного любопытства, но из осторожности, о которой им приходилось постоянно помнить во времена религиозных гонений.
Поскольку отверстие было проделано на уровне глаз мужчины, Демелсе пришлось подняться на цыпочки.
Дырочка была крошечная и, если смотреть из комнаты, находилась в сердцевине резного цветка, благодаря чему была совершенно неразличима. Даже Демелса, находясь в гостиной, часто забывала, где именно она находится, так искусно было для нее выбрано место.
Прильнув к отверстию, Демелса первым увидела высокого дородного мужчину лет тридцати пяти.
В его наружности не было ничего примечательного, но вид у него был добродушный. В тот момент, когда девушка смотрела на него, он раскатисто хохотал над какой-то шуткой, произнесенной до того, как Демелса успела занять место у своего наблюдательного пункта.
Девушка, уже запомнившая имена гостей – она и раньше слышала их от брата, – предположила, что это, должно быть, лорд Ширн.
Рядом с ним сидел джентльмен с колючими черными глазками и острым носом, в его костюме как-то слишком вызывающе выделялся шейный платок: может быть, ткань была чуть ярче, чем нужно, а может быть, узел уж чересчур замысловат.